"Если наложу руки, все равно не буду с ними". Украинка потеряла на войне семью, но строит жизнь дальше

Начало войны, родные на службе и адаптация к новой жизни

Война для нас началась с 2014 года, поэтому мы особо не беспокоились, везде были наши военные. Мы понимали, что будет война, но думали, что такая была; что можно пережить, пересидеть, переждать. А оказалось, что уже нельзя.

До начала полномасштабного вторжения сын находился под Киевом на лечении. Он мне позвонил 24 февраля и говорит: "Я вышел, посмотрел и там идут россияне. Мне надо отсюда уезжать".

Его никто не хотел везти в Киев, но все же смог. Там Бодя встретился со своими побратимами еще с АТО, пошел в ТрО, встал на защиту. Он звонил, когда мог. Но много писал. Мы так договорились еще с АТО: надо давать о себе знать, чтобы я видела, что он жив.

В Угледар первая ракета прилетела 24 февраля. И тогда мы поняли, что все гораздо серьезнее, чем было. Люди не знали, что делать. Местные власти уехали, мы все были сами по себе. Кто как мог, помогал, у нас были общественные организации, которые что-то собирали, кому-то носили.

Мой сын - военный. Он сразу говорил, что нужно уезжать, все очень плохо. А ведь мы не думали, как оно будет. Наш ресторан работал, как мог, на последнем дыхании.

Мужа попросили, чтобы он пошел помогать мешки грузить. Он пошел. В первый и второй день домой еще вернулся, а на третий - не пришел. Я ему звоню и говорю: "Вы там что, карьер копаете? Ты домой думаешь возвращаться?"

Он сказал, что им нужно было там остаться. А оказалось, что он вступил в ряды ТрО. Военкоматов у нас не было, поэтому он поехал в Покровск, все подписал, и я осталась одна.

Роман Лядский, муж Оксаны, вступил в местную ТоО (фото: личный архив героини)

Муж сразу не хотел говорить, что вступает в ТрО. Мой сын был очень против. Он говорил, что отчим должен быть дома, чтобы в семье остался хоть один мужчина. Он решил иначе, сказал: "Сын воюет, а я что, дома буду сидеть?"

Отговорить мужа я не могла, я сама была в панике. Как выехать, что делать с рестораном? Но все так и оставило там. Из дома я взяла только пару нижнего белья, кошку забрала и документы. Квартиру закрыла и ушла. Через месяц туда прилетели две ракеты, ресторан сравняли с землей. Но это не самое ужасное.

Они настаивали, чтобы я выезжала. Потому что я хотела ждать пока муж вернется. А мне не с кем было ехать. Тот обещал, тот обещал, а потом уже никого не осталось. Потом мне позвонила знакомая и говорит: "Выходи, через полчаса поедем".

Я была в стрессовом состоянии. Я не знаю, где мой муж. Я не знаю, что с моим сыном. И так просто закрыть дверь и уйти… Это просто тяжело.

Мы уехали. По дороге было очень много машин, сгоревших или разбитых. У нас ушло пять дней. В первый день мы доехали до Днепра, там заехали в какое-то село, к кому-то попросились переночевать.

Сын позвонил и сказал, что он свою миссию в ТрО выполнил и возвращается в ВСУ. Мы встретились с ним в Хмельницкой области, приехали к моим родителям во Львове.

Я просила его, чтобы он побыл дома. Я сказала, что ему некуда спешить, что он еще успеет. С 24 февраля по 12 марта он был в ТрО. Он сказал: "Мама, это не та война, которая была. Если посмотреть самый страшный блокбастер, он все равно отдыхает".

Сын пообещал побыть три дня, а потом уехал в военкомат. Он в АТО был в 80-й бригаде, а они уже двинулись. Ему сказали подождать месяц, пока они будут пополнять личный состав.

Но он так не хотел. В военкомате посмотрели его документы и сказали: "О, ты тот, кто нам нужен, "киборг". И забрали его. Он был артиллеристом, а его забрали в 63-ю бригаду в разведку. Сначала они были на границе с Беларусью.

Богдану было физически тяжело. Он говорил: "Мы проходим по 20 километров в день, у меня ноги как у коня". Ну, мышцы накачаны.

Богдан Скрипниченко служит в ВСУ с 2016 года. Его подразделение стояло на обороне Луганской области (фото: личный архив героини)

Сын никогда мне ничего не рассказывал о войне. То, что касалось событий на войне, он меня не посвящал в это. Так было только в очень трудных случаях.

К примеру, когда он был в АТО, еще совсем молодой. Их выбросили под какой-то деревней. Он позвонил мне и сказал, что все хорошо. А через несколько дней снова звонит и говорит: "Мама, а ты можешь привезти нам воды и хлеба?"

Там уже была закрытая зона, только через волонтеров. Я с 2014 года все время помогала нашим военным, и были волонтеры, которые согласились поехать туда. Конечно, я положила туда не только водичку.

Выходит, что их высадили на какой-то заброшенной ферме, не привозили им туда ни воду, ни еду. Они снег топили, воду так делали. Это был единственный раз за все время, когда он попросил меня. Все остальные я уже поняла, как мне быть. Я поддерживала связь с комбатом. Что было нужно - по возможности передавала.

А муж хоть не имел никакого отношения к военному делу или тайнам, но он мне ничего не говорил. Я выехала 12 марта, а 21 апреля мне привезли сына домой. Муж меня очень любил и не хотел травмировать. Он никогда ни на что не жаловался и многое не рассказывал.

Заниматься чем-то я просто физически и психологически не могла после гибели сына. Мне нужно было время, чтобы восстановиться и вернуться к жизни. Это произошло потому, что мой муж служил. Я должна была его поддерживать.

Все 22 месяца мой муж был "на нуле". Отпуск у него был три раза по 10 дней. Один раз ему дали приехать к сыну, второй раз - на год к Боде, а третий - в ноябре.

Рома сказал, что если бы ему дали месяц на восстановление, он все равно вернулся бы назад. Он психологически был очень истощен, не физически.

О гибели сына мне сообщил ТЦК. Бодя был женат. Его жена была прописана во Львове, потому по месту регистрации и сообщили. Он погиб 16 апреля 2022, а нам сообщили 19-го.

Связь пропала. У меня были телефоны, к кому обращаться, если исчезнет связь. Я звонила, никто не отвечал, пока ТЦК сообщило.

Ты не веришь в то, что слышишь. Если бы не видела своими глазами, не поверила бы. А потом ты просто оказываешься в другой реальности.

Богдан Скрипниченко погиб 16 апреля 2022 года в Николаевской области (фото: личный архив героини)

В январе этого года мне привезли мужа. Мы вечером еще разговаривали, он сказал: "Все хорошо. Я иду есть, утром перезвоню". Утром я ему написала, он не отвечал. Через два часа снова молчит, даже онлайн не был. Уже было так, что исчезала связь. Я ждала.

Потом мне звонит мама мужа и говорит, что в каком-то чате Угледара написали, что погиб Роман Лядский. А у меня нет этих чатов. Попросила подругу зайти посмотреть. Мне скинули скриншот. Я принялась звонить всем, кому могла. Никто не брал трубку.

Тогда я поняла, что что-то не так. Я вспомнила, что у меня есть телефон отца командира Ромы. Позвонила ему. Он говорит: "Тебе никто не хочет говорить, я тебе скажу". И сказал.

ТЦК приехал через три дня. Посмотреть в социальные сети и увидеть, что твой муж погиб - это очень страшно. Рома погиб 5 января в 4:20 утра.

Я сама не знаю, что мне помогает держаться. Никак не держусь. Ты же не покончишь с собой. Я все равно как самоубийца не буду с ними. Они у меня святые. Как-то нужно жить. У меня еще двое стареньких родителей.

Когда Бодя погиб, я пошла в военкомат, стала на учет. Первое мое образование - медицинское, потом - высшее фармацевтическое. И сейчас я получаю второе высшее - психологическое. Если я не смогу как медик, то могу как психолог.

Быть медиком - это очень ответственно, от тебя зависит жизнь молодых ребят. Если накосишь, как с этим жить вообще?

Я на кладбище не могу приходить, потому что это очень тяжело. Когда ты теряешь своих родных, это всегда трагедия. И смерть молодых людей - это всегда еще большая трагедия. Как Маруся Зверобой сказала: "Это не он в гробу лежит, это она в гробу лежит".

Ты оказываешься и не в этом мире, и не в том. Ты между двумя мирами. Для меня жизнь остановилась. Конечно, я буду продолжать жить, но для меня нет ничего светлого.

После гибели сына у меня было очень тяжелое состояние. Со мной работал психолог, и я благодарна Наталье за то, что она помогла мне выйти из того круга.

Сейчас психолог ничего нового не скажет. Я уже прошла это. Если обращаться, то теперь уже к психиатру.

Роман Лядский погиб 5 января 2024 в 4:20 утра (фото: личный архив героини)

Идет полномасштабная война, и она не для всех. В 2014 году Угледар не был оккупированной территорией, мы были в 20 километрах от линии фронта. Я не думаю, что кто-то в Ивано-Франковской или Львовской области может понимать, что происходит в Донецкой. Для того чтобы это понимать, нужно на государственном уровне рассказывать.

Пора рассказывать правду. Сколько еще нужно смертей, Мариуполь, Угледар…

Бодя мой пошел в 80-ю бригаду в 2016 году. Она вернулась из Луганской области в составе 30%. Разве об этом говорят?

Что осталось сейчас? Я даже не знаю, кто из побратимов сына остался жив. Всех разбрасывало. Некоторые даже не знали, что Бодя погиб.

От батальона моего мужа осталось 5-6 человек из тех, кто пришел два года назад. Кто об этом говорит?

Я не очень верю, что дадут звание Героев Украины, но я должна это сделать. Это чествование памяти о них.

Подписать петицию о присвоении звания Героя Украины Богдану Скрипниченко - по ссылке.

Подписать петицию о присвоении звания Героя Украины Роману Лядскому - по ссылке.