Маша Ефросинина: Мужчины за границей опускают передо мной глаза

– Маша, здравствуйте. Перед началом разговора вы сказали, что начали реже появляться в социальных сетях. Я думаю, что это не так. В том числе и потому, что несется много срачей. Часто это может относиться и к вам. Потому мне интересно, как вы сейчас реагируете на хейт?

Сейчас совершенно по-другому, чем год назад. Поменялась чувствительность к этому. Раньше я переживала из-за того, что не могу объяснить тем людям, которые массово и анонимно меня оскорбляют, что-то закидывают, не зная правды.

Хейт обычно болезненный, потому что люди до конца не знают правды. Как все сейчас происходит: что-то "вбрасывается", никто не разбирается по существу или разбирается со временем. Но когда оно несется таким тайфуном, как правило, вся картинка не детализируется. Не детализируясь, она всегда человека, который, скажем так, объект хейта, просто стирает в порошок.

Конечно, когда случаются такие ситуации, они не безосновательны. Я о том, что есть какая-то оказия. Но мое страдание всегда было в том, что "Ну, подождите, там же было так", "Я же не это сказала" и т. д. Моя внутренняя борьба за справедливость никогда не знает, что делать в этот момент.

Я сейчас придерживаюсь позиции, что не нужно выходить, оправдываться, и придет время, когда ты сам рассказываешь правду прямым языком.

— За что вы чувствовали свою самую большую травлю?

Вы это знаете. Языковой вопрос. Это была единственная травля, заставившая меня глубоко анализировать природу человеческой агрессии. Свои выводы я артикулировала в том, что не успела сознательно и быстро перейти с позиции, в которой мы жили до 24 февраля. В какой-то момент это стало вызывать ужасно болезненную реакцию, и я не почувствовала этот момент. Но возмущение общественности заставило меня почувствовать это достаточно быстро и остро.

— Если бы вы продолжили делать контент на русском, а языкового скандала не произошло, стали бы люди отказываться от вашего контента? Как думаете?

Не знаю. Думаю, что не так жестоко и не так болезненно, но все равно люди привлекли бы к этому внимание, более ласково. Это не стало бы столь публичным расстрелом личности.

— Окей, тогда мы не будем касаться это. Поговорим об украинском шоу-бизнесе, ведь он, очевидно, изменился за время войны. Как вы лично относитесь к тем, кто уехал, не вернулся, не озвучивает четко свое мнение и т. д.? К примеру, Олег Винник.

Знаете, я отказываюсь от интервью в основном по причине того, что мне нужно садиться и обсуждать людей. Я сейчас не надеваю белое пальто с белыми тапочками. Я это действительно не люблю и не любила всю жизнь. Потому что я именно тот человек, которому перемывают кости, сколько я себя помню, даже когда я не была публичной.

И я когда-то поняла, что моя жизнь будет гораздо экологичнее, если я не буду никого обсуждать. Я настолько знаю, что такое моральные травмы, что не хочу травмировать ни себя, ни этих людей.

Единственное, что я могу сказать: у меня нет врагов в шоу-бизнесе именно по этой причине. Я никогда никому не переходила дорогу, никогда ни с кем не конфликтовала. Да, мне несколько раз давали в спину, и вы прекрасно знаете кто. И я не вижу смысла. Я настолько презираю людей, которые это делают (обсуждают других публичных людей в интервью - ред.).

Когда был момент с языковым вопросом, я многое узнала о себе своих коллег. Сказать, что мне стало круто - нет. Я плакала, и мне было больно.

Ну, когда артист теряет все, что будет от того, когда я скажу, что это его выбор. Вы удивитесь, если Винник сейчас соберет "Олимпийский"?

– Нет. У него все еще есть фанаты, слушательницы.

А я удивлюсь. Я не думаю, что придут на Олимпийский. Вот давайте мы с вами поговорим, если он соберет. Я тогда с вами поделюсь своим удивлением.

Вот я действительно живу в тех убеждениях, что люди не придут на его концерт в тех количествах, как приходили, что Влада Ему не посадят в "Танцы со звездами". То есть я верю в то, что без наших с вами разговоров люди сами сделают выводы. Зачем мое мнение? Все же понятно.

— Я все же объясню, зачем такие вопросы, по моему мнению. Шоу-бизнес изменился, звезды раньше уже не звезды сейчас, появляются новые имена. И мне кажется, что у людей происходит "эрор". Как к этому относиться? Кого "простить", а кого - нет? И потому важно, чтобы звучали размышления лидеров мнений по тому или иному поводу, чтобы было, на что опереться.

А тут я встану на сторону своего цеха. Мы с вами начали с того, что публичные люди - это самая большая и привлекательная цель для травли. А почему? Потому что мы преимущественно присвоены людьми себе. И все уже получили по роже миллион раз. Почему нас не спрашивали об этом раньше?

Почему раньше мне никто не дал по морде, когда я работала с кем-нибудь из москалей в начале 2000-х? Почему телепродюсеры мне говорили, что они делают нам рейтинги?

"Будешь сниматься с Лесей Железняк в одном сериале", которая сегодня говорит, что она ходила по Крещатику, а ей нацисты в харю плевали там, оказывается, а не коллекционное вино она пила у меня дома, понимаете.

Почему мнение лидеров мнений не было важно, когда я кричала, почему не взять наших, почему я играю вторые планы? А мне отвечали: "Ты не рейтинговая", рейтинговой была руснявая актриса.

За все сегодня, вылезшее наконец-то за 30 лет, почему-то отвечают звезды. Поэтому я прошу снизить уровень придирчивых нареканий к звездам. Я никого не оправдываю, сама совершила кучу ошибок, если оглядываться назад. Но нужно жить сегодня, не прошлым. Надо понимать свои ошибки и ни в коем случае, глядя, какую цену мы платим за это, не повторять их в будущем.

— А как тогда может измениться отношение украинцев к знаменитостям из-за войны и избегания публичных обсуждений?

Будем честными: они все равно будут (публичные обсуждения, осуждения - ред.). Каждый знает свои ошибки, каждый прекрасно чувствует настоящее. С публичных людей особенно, потому что мы все под прицелом. Давая это интервью, я сижу под прицелом тех, кто меня любит и тех, кто ненавидит меня. Все. Это новая норма.

После войны к каждому из нас будут относиться точно по-другому, не так, как к великой войне. Но как - это будет формироваться сейчас в соответствии с нашим поведением, изречениями, позицией, совестью и моральным компасом, который мы транслируем действиями, а не словами.

Мне кажется, что время постоянного словоблудия прошло, сегодня за тебя говорят твои действия. Мне свое делать, говорила моя мама.

— Маша, мы с вами уже поговорили об отношении к коллегам, но я все же не могу не спросить об одной ситуации. Она касается вашего товарища и бывшего соведущего Юрия Горбунова. В конце июля в своем Instagram вы написали, что этот человек "прекратил лично для вас существование еще в 2021 году". Сам Юрий отказался рассказывать о конфликте, а передал "эстафету" вам. Что же между вами произошло?

Почему я это написала, важно понимать. Я была в пути, выезжала из Украины собирать своих детей по Европе и свозить их на море, потому что я им пообещала 10 дней с мамой. К чему такие детали? Я три дня вообще не заглядывала в телефон. У меня есть созвоны с мужем, близкие знали, что я буду вне зоны во время дороги.

Маша Ефросинина разорвала дружбу с бывшим коллегой и товарищем Юрием Горбуновым (скриншот: Styler)

Одним словом, я была три дня без телефона. И вот мы добираемся до нашей конечной цели, мне не до телефона. Я мама, я в отпуске. Как-то утром я открываю Instagram и вижу, что сколько бы я не листала эти сообщения, там повсюду о Горбунове.

Я читаю, что я не высказалась о нем, о Виннике, о брусчатке и похищенных миллионах, о Монатике, о Каменских. Но, конечно, история с сериалом преобладала.

И я делаю такую штуку. Пишу пост, мол, люди, я буду высказываться тогда, когда захочу, я точно не буду участвовать во всех срачах. В этот момент мои личные сообщения - это адский круг, где все звезды должны быть повешены на Майдане за высказывания, действия вместе с Кличко, а я не высказалась. Так случилось, что у меня отпуск с детьми. На это я, оказалось, права не имею.

Пост со страницы Маши Ефросининой (скриншот: Styler)

Я пишу этот пост и забываю об этом. Мне звонит по телефону менеджер и говорит, что в комментариях меня обвиняют в том, что я выгораживаю Юру в том скандале.

И когда я начиталась те 3 000 комментов того, что я чуть ли не союзница Юрия Николаевича в этой схеме, я просто написала: "Да отъ*битесь с ним". Все, что у меня осталось, это показывать, что вы, люди, навешивая на меня какую-то свою правду, совсем ее не знаете.

Я написала это, чтобы показать, что вы не знаете и никогда не узнаете всю правду. И на этом точка. Если бы я хотела, чтобы это стало публичным достоянием, я бы это давно сделала. А так, как он сказал, что пусть Маша говорит, это обычно говорят люди, которые не хотят, чтобы правда раскрылась. Поэтому ему с этим жить мне точно неинтересно это обсуждать.

– Хорошо, это ваше право. Но у меня возник такой вопрос. Почему когда что-то касается других людей, их действий, мишенью становитесь именно вы?

Если бы вы мне ответили, я была бы очень благодарна. Потому что мы с моей командой были поражены. Я отправила своей пиарщице и написала, а почему я должна сейчас о Кличко, о брусчатке, о Виннике. Он отказывает мне в интервью столько, сколько я интервью делаю. Он был едва ли не первым, к кому мы обратились, он до сих пор отказывал. Ну мы уже собственно не просим об этом.

У меня есть предположение, почему я. Все понимают, что я стараюсь не лгать. Если ты не хочешь что-нибудь рассказывать или будешь врать, лучше не иди на интервью, потому что все видно. Я сама интервьюер. Все видно даже по языку тела.

И когда я в эмоциональном порыве что-то честно публикую с жаждой донести правду, я в эти моменты хочу, чтобы люди думали, а не додумывали. Пост может трактоваться по-другому. Я, знаете, скоро буду делать разборы своих постов. Когда у меня случаются эмоциональные штуки, люди понимают, что у меня болит.

Когда мы очень честно показываем свою уязвимость и боль, это вызывает желание поверить этому человеку. Вот я говорю, что я до сих пор не знаю, как давать интервью и говорить публично о своем муже, потому что я крайне уязвима. Я становлюсь как обнаженный нерв. Вот я и не говорю, потому что мне тяжело.

Я стараюсь быть честной, и я вижу много боли. Видя много боли и много историй, я не отделена от людей, читающих меня. И они хотят, чтобы я высказалась.

— Изменили бы вы свой статус с публичного человека на просто общественного деятеля?

Тогда я не смогу заниматься общественной деятельностью. Каждая женщина, которая переступает порог центра, говорит одну и ту же фразу: "Я не верила в психологов, но Маша сказала, что надо. Я верю Маше".

Если говорить более серьезно и подробно, все, что мне удалось сделать сегодня в социальном плане, это благодаря тому, что я использую все свои ресурсы трансляции для тех месседжей, которые туда закладываю.

В декабре прошлого года мне заблокировали аккаунт в Instagram. Страница просто исчезла за так называемый язык вражды, за количество постов о бункерной зал*пе. Будет ложью сказать, что я никогда себе это не представляла. И для любого человека, у которого более миллиона подписчиков, это страшный сон. Вообще любое количество подписчиков заработано тяжелым трудом.

Первое мнение, когда я не нашла свой аккаунт: "А как мы будем собирать деньги, а как я буду привлекать внимание к проблемам войны?" С одной стороны, я за себя очень успокоилась, что у меня нет зависимости. Потом я, конечно, плакала, всем звонила. Я тогда все пережила. Но первый импульс, что мне полностью отрезали возможность помогать.

Поэтому я не хотела бы (изменить статус с публичного человека на общественного деятеля - ред.). Я не могу сказать, что я страдаю публичностью, это не так.

Единственное, с чем я не соглашаюсь сегодня, что я несу моральную ответственность за действия каждого своего коллеги, за действия каждого коррупционера, насильника, у которого должен разорваться половой орган. Я не могу физически нести ответственность и тем более привлекать к наказанию каждого из этих людей, как этого требует моя аудитория. Это невозможно физически, не говоря о том, что я не ответственные за это органы.

Но на всех территориях, где я могу разоблачать всю тематику, я делаю это.

— Маша Ефросинина сегодня - это кто? Интервьюер, телеведущая, общественный деятель, мама и жена...

А важно давать определение сегодня?

— А как вы себя позиционируете?

Я не определяю.

— Вы все эти роли?

Видите, что-то изменилось во время этой войны.

Сегодня во время большого полномасштабного вторжения на момент, когда страшная кровопролитная война длится 1,5 года, я считаю себя человеком, использующим свою публичность, заработанное доверие женской аудитории, свои силы, энергию, ресурсы для нескольких вещей: помогать женщинам, о которых мало кто заботится и выжить психологически самой.

За счет фонда, Центра, YouTube, материнства, свиданий с мужем я живу.

— Маша, мы поговорили о значительной части вашей жизни, фактически вся ваша работа. С вашего позволения я бы хотела переключиться на другую вашу роль - мама и жена. Известно всем, что ваш муж служит в ВСУ, и как бы того ни хотелось, я вернусь к срачам. Знаете, заметила такую тенденцию, что когда известный человек или родной человек знаменитости добровольно идет на защиту страны, ему прилетает.

Вот я упустила. А что нам прилетает? Мы же молчим об этом вообще.

— Под постом, где речь шла о муже, я нашла такой коммент: "Заспокойтеся. Пішов служити в батальйон "Пуща водиця". Там ніхто не гине. Це все на майбутнє, щоб потім в резюме було, що служив у ЗСУ. Може, міністром буде".

Видите, я читаю комментарии, когда мне обращают на них внимание. А такое… А кто написал? Этот человек имеет отношение к моей семье?

— Я не знаю. Очевидно, это ваш подписчик. Я не знаю этого человека. Просто первый комментарий под постом. Какая ваша первая реакция на такое?

Комментарий под постом Маши Ефросининой (скриншот: Styler)

Моя первая реакция? Меня за это убьет моя пиарщица. Она запрещает мне материться. Сергей Притула говорит: "Ты такая красивая. Ты королева, а ты материшься". Пошел нах*й. Или она, или он. Нормально? А как я могу на это реагировать? Кто вы такие?

Горит тебе задница. Не пишет Ефросинина о муже. Напиши: "Маша, чего вы не рассказываете о вашем муже?", например. Нет, оно пишет, что он в Пуще Водице сидит. Ну откуда ты это взяла? Это совершенно разные формы общения, поэтому я посылаю грубо.

Если вам интересно, спросите где, но с уважением. Без уважения - окей, это ваше право, но не надо писать клевету. Вот что касается моей семьи, я много получаю на этот счет. Но мне плевать, я живой человек, и сейчас я очень уязвима в этом плане.

Мой муж служит в 112-й бригаде в прифронтовой зоне уже больше года. Он официально в ВСУ, в свое время ушел добровольцем. Сегодня он уже командир бригады, в его подразделении более 100 человек. Они занимаются радиоэлектронной борьбой, БПЛА и дронами. Они физически за счет технологий уничтожают враждебные цели, и я им горжусь.

Мне было важно сказать об этом. Чем дольше я буду молчать, тем больше будет такого дерьма в комментах. Я надеюсь, что люди услышат мои официальные данные и отстанут.

— Вы раньше сказали, что не должны отвечать за коррупционные скандалы, нести ответственность вместо компетентных органов. А как реагируете на все эти сообщения о коррупции, когда ваш муж военный и эти деньги фактически могли бы пойти им на обеспечение, а их потратили на условный дом в Монако?

Больно реагирую. Я даже на мужчин в Монако больно реагирую. Я жена своего мужа. Мы с вами взяли и пересадили меня со стула Маши Ефросининой, которая должна отвечать за каждое свое слово, в стул обычной жены своего мужа, который сегодня рискует жизнью каждый день и без которого рискуют остаться двое наших детей.

Поэтому мне тяжело говорить. Потому что любое слово будет трактоваться как слова Маши Ефросининой, а я не хочу. Поэтому я болезненно реагирую на мужчин в Монако, болезненно реагирую на пьянки, на то, что люди делают вид, что войны нет, на то, что говорят: "Я так устала от этой войны, не хочу, не читаю".

Больно реагирую, когда мужчины под юбками своих женщин выезжают. Но, пересаживаясь на стул Маши Ефросининой, у которой есть ум, опыт и понимание того, что здесь мир достаточно разноцветный и калейдоскопичный, знаю, что у каждого здесь есть свое объяснение. И, возможно, под юбкой он выезжает, потому что там больной ребенок. Либо женщина поставила выбор: ты либо выезжаешь из страны, либо развод. Я много вижу, как женщины шантажируют своих мужчин.

Муж Маши Ефросининой Тимур служит в ВСУ (фото: instagram.com/mashaefrosinina)

Когда ты начинаешь разбирать каждую судьбу, видишь мир достаточно объемно. Когда ты видишь, сколько женщин уходят от своих мужчин, которые остались в Украине, ты думаешь, блин. Знаете, у меня горе от ума. Я вижу столько судеб.

Я как Маша Ефросинина являюсь коллекционером женских судеб. Не в циничном плане, а в том, что передо мной просто калейдоскопическая картина того, как все люди реагируют на войну. И здесь нет черного и белого. Поэтому я как гражданка, как журналистка хочу сказать, что каждому с этим жить. Это будет на его совести.

Я вижу, как мужчины за границей опускают передо мной свои глаза. Вижу. И уходят, когда меня узнают.

Сейчас Тимур в отпуске, и мы с утра вместе пьем кофе. Он многое рассказывает, ну точнее кое-что. В эти дни мне обычно тяжело куда-то пойти и где-то видеть какие-нибудь вечеринки. Вот нас на несколько пригласили, а я не могу. Во-первых, я лучше проведу с ним это время, потому что его хочется отогреть, обнять. А во-вторых, я не хочу превращаться в ту женщину, которая будет всех в чем-то винить.

— Вы вспомнили вечеринки, и мне в голову пришла история с парнями из Ивано-Франковска, которые напоивали чем-то девушек, а потом публиковали видео с этих вечеринок в социальных сетях. Тогда неслось о том, чтобы отправить их на фронт как наказание. Как вы к такому относитесь?

Это очень тяжелый вопрос. Вчера Тимур рассказывал мне историю, как один парень из подразделения пошел добровольцем на войну, прошел обучение. Прошедшие учебу, они не всегда готовы пойти на штурм сразу. А этот парень сразу вызывался, мол, мой папа был штурмовым, и я хочу. В первый же день он погиб.

Для меня такие ребята, которые видят, сколько погибло наших за полтора года, видят реальность войны, коррупцию, отношение и т. д., и ребята-насильники - это как параллельные миры. Я не знаю, как они сосуществуют. Один насилует, а другой, зная, что он погибнет, говорит: "А я пойду". Поэтому на ваш вопрос мне трудно ответить.

Как женщина и гражданка Украины, точно знаю, что им вручат повестки, потом их отмажут, а потом под юбками вывезут. Такая реальность,бл*ть, у нас.

Я не хочу бросаться сейчас словами, что они не заслуживают ВСУ или им нужны повестки. Я так не мыслю, я немного глубже в этом. Мне просто хотелось бы, чтобы не было таких чуваков как ивано-франковские насильники.

Мне просто хотелось бы, чтобы их наказали и они были за решеткой. А знаете почему? Не потому, что я злая. А потому, что многие потенциальные насильники не сделают того, что они сделали с теми девушками. Потому что наказание сегодня - это сигнал для всех потенциальных тварей.

— Как тогда можно изменить вот это параллельное существование двух миров? Очевидно, что вместе они не смогут.

Я этого очень боюсь, что у нас может получиться полный беспорядок. Это даже не беспорядок. Но я думаю, что если не прекратятся эти насильники, военкомы, брусчатка и миллиарды, которые исчезают неизвестно куда, мой Тимур пойдет за это бороться. И таких как он много, и союзников, и побратимов. Они там не за то сейчас завоевывают все болезни, травмы, видят смерть, убивают сами.

Мой Тимур с тонкими пальцами пианиста, человек с тремя высшими экономическими образованиями, а в прошлом человек, изобревший невероятно простой антикоррупционный закон, и его снесли с должности руководителя комиссии по фондовому рынку ценных бумаг, потому что он делал антикоррупционные законы. Он уже этого не простит. Я вижу это в глазах его побратимов. Они не будут этого терпеть. Но какой ценой - я не знаю.

Я однажды вышла на связь с Тимуром и сзади него сидели его подчиненные. Один там просто мегамозг в ИТ, другой - известный журналист, третий - серьезный бизнесмен, вылечивший свои болезни, чтобы служить. И они спрашивают меня: "Ну что там, малая?" Они не хотят мне рассказывать, как у них дела. Это мое время, когда я рассказываю, и мы болтаем.

Тимур мне говорит, что я должна (выражать свое мнение для общественности - ред.), что меня слушают, но я не всегда успеваю перепрыгнуть из жены в общественный деятель. Но хорошо, что есть интервью и я могу объяснять свою позицию.

Главное не сломаться. Вот когда в июле прошлого года на меня понеслось, а я не схватила, первым мне позвонил Притула. Он сказал: "Будет горячо. Тебе сейчас будет капец. Об одном прошу: не вздумай сломаться. Не подари им это".

Все, кто меня любят, знают, что пока я не сломалась, я не остановлюсь.