Юрий Малашко: Россияне боятся контрнаступления Украины в Запорожской области

Глава Запорожской ОВА Юрий Малашко в интервью РБК-Украина рассказал о ситуации на оккупированных территориях, бегут ли россияне и коллаборанты, что происходит на ЗАЭС и о плане деоккупации области.

Россияне опасаются, что анонсированное наступление украинской армии произойдет на юге, с прорывом к Азовому морю. Хаотическая "эвакуация" гражданского населения, вывоз документов, награбленного имущества и оборудования в Россию или Крым – два наглядных явления, которые начались на оккупированной части Запорожской области с начала мая. Чтобы помешать наступательной операции ВСУ, оккупанты даже хотели устроить провокацию с аварией на ЗАЭС, рассказали на прошлой неделе в ГУР.

Сейчас враг контролирует почти 60% территории области, которую ему удалось захватить еще в первые недели широкомасштабной войны. Любые планы выйти на ее админграницы или дойти до Запорожья закончились безрезультатно. Примерно с октября агрессор на этом направлении четко готовится к оборонительным действиям, регулярно обстреливая ту территорию области, которую ему так и не удалось занять.

О ситуации в Запорожской области по обе стороны линии фронта, о том, что происходит на ЗАЭС, и о плане возвращения украинских властей на оккупированные территории – в интервью РБК-Украина рассказал глава Запорожской ОВА Юрий Малашко.

– Из открытых источников, из российских пабликов можно увидеть, что россияне очень боятся нашего наступления, в частности на юге, в Запорожской области. Мы видим немало новостей о том, что они строят там фортификационные сооружения, оборонительные рубежи, проводят эвакуацию. Что вы можете рассказать об этом из того, что можно рассказывать?

– У нас есть информация о том, что они там делают. Но сами коллаборанты не уезжают, их пока оставляют здесь – уезжают их семьи. Они уезжают как в направлении России, так и в направлении оккупированного Крыма. Относительно того, боятся ли? Конечно, боятся. К примеру, у нас количество обстрелов наших территорий возросло уже почти до 100-120 в сутки. Как правило, они целятся по гражданским объектам. Поэтому их беспокойство, что мы вот-вот будем наступать, имеют место.

Кроме того, они предпринимают и другие действия. Например, они открывают шлюзы в оросительных каналах и таким образом затапливают наши поля – то есть делают все, чтобы мы не могли пройти по тому или иному пути.

– Есть ли усиление фильтрационных мер, проверок, свидетельствующих о том, что они боятся наших "партизан" – Сил сопротивления?

– Они это периодически делают, особенно когда случается какая-то "бавовна". Поэтому они ужесточают такие меры, в том числе на пунктах пропуска. Такое происходит на Запорожской атомной электростанции в Энергодаре. Это постоянно проходит. К тому же у них есть своя агентурная сеть, которая докладывает своим "кураторам" о том, что кто делает.

– Видите ли вы какие-либо изменения в количестве российских войск на оккупированных территориях Запорожской области, если у вас есть такая информация и если вы можете это комментировать?

– У меня нет подробной информации. Мне известно, что они проводят какие-то ротационные мероприятия – не более того. В некоторых городах они накапливают технику, потом случается какая-то "бавовна" или кто-то курит не там – это нормально.

– Вы сказали, что возросла интенсивность обстрелов в последнее время и в основном бьют по гражданским объектам. А какие тогда цели, что они могут добиться, это направлено исключительно на террор? Это ведь никак непосредственно не влияет на проведение нами боевых действий.

– Они тоже понимают, что в поле они воевать не будут. Россияне считают, что в тех гражданских зданиях, по которым они наносят удары, якобы находятся какие-то наши военные. Однако факт – это то, что на самом деле больше всего у нас страдает гражданское население – есть и погибшие, и раненые. То есть российская разведка – из той же категории "аналогов нет", как и их вооружение. Также я думаю, что они в том числе пытаются запугивать гражданских жителей.

– С какого именно вооружения они, как правило, обстреливают область?

– В основном это артиллерийское вооружение, РСЗО. Сегодня (разговор состоялся 30 мая, – ред.) по Степногорску они били "Градами". А если говорить о самом городе Запорожье – то это, обычно, или "Смерч", или С-300.

– Была также информация, что в Мелитополе, Энергодаре, наблюдался вывоз документации, техники, компьютерной техники, даже оборудования из больниц. Такое явление насколько массовое?

– Оно есть. В Мелитополе, например, кроме вывоза медицинского оборудования, также снимали и вывозили кондиционеры. Из Энергодара также поступала информация о том, что оккупанты оттуда вывозили определенную документацию именно по Запорожской атомной электростанции. То есть мародерство продолжается.

К тому же они запугивают местное население, заставляя их уезжать из своих домов подальше, ближе к морю. А после того, как они уезжают, "решисты" заходят в их дома и либо поселяются там, либо их разграбляют. Поэтому люди вынуждены возвращаться назад, чтобы сберечь свое имущество.

Оккупанты пытаются вывозить награбленное из Запорожской области (фото: GettyImages)

В Мелитополе, например, россияне также заставляют старшеклассников как можно скорее оформлять российские паспорта и страховые полисы. Таким образом, оккупанты ускоряют свои темпы паспортизации. Там же 10 сентября Россия хочет еще проводить свои выборы, на которых должна выиграть "единая россия".

– То есть ошибочно надеяться, что россияне и коллаборанты начали массово бежать с оккупированных территорий области?

– Нет, они убегают.

– Но не массово?

– Чтобы наверняка говорить, массово или нет, нужно ставить патрули и смотреть. К сожалению, мы этого не видим. Но они во время этой "эвакуации" – это, как пример, было из Энергодара, около десяти автобусов – вместе с гражданским населением выезжали также и офицеры росгвардии. Они заклеивали окна какими-то пакетами, чтобы не было видно, кто там едет. То есть определенные движения с их стороны наблюдаются.

– Десять автобусов – это речь идет об этой эвакуации, которую оккупационные власти объявили в начале мая с прифронтовых территорий?

– Да, в том числе. К тому же они, например, не привозят в прифронтовые районы продукты питания, хлеб, и люди просто вынуждены бежать куда-нибудь, где есть возможность купить еду.

– Эта "эвакуация" еще сейчас продолжается?

– Она понемногу продолжается. Знаю, что примерно 2-3 школьных автобуса с людьми время от времени двигаются. Ориентировочно 2-3 недели назад россияне решили организовать выезд детей якобы на оздоровление в оккупированный Крым или в Россию. У нас есть очень приблизительные оценки – по нашим подсчетам, около 10 тысяч детей могут вывезти таким образом.

– Есть ли какие-либо более-менее безопасные пути и возможность выезжать с оккупированных территорий Запорожской области непосредственно на контролируемую Украиной территорию?

– По нашей линии фронта нет ни одного пути, который можно было бы задействовать. Оккупанты все перекрыли. Был один путь – через Каменское – но они его закрыли еще в прошлом году. Есть только единственная возможность эвакуации – это через третьи страны. Многие и возвращаются таким образом на подконтрольную территорию Украины.

– Мы понимаем, что наши люди живут в оккупации уже больше года. Расскажите, какие у них настроения и какое у них отношение к россиянам и к России?

– Разные настроения. Но большинство украинцев ждет нас. Хотя их там и заставляют получать российский паспорт, но они ждут деоккупацию. Есть люди, которые пошли на сотрудничество с российской федерацией и продолжают работать с оккупантами. Как, например, учителя, обучающие наших детей по российской программе. Не буду говорить за медицинскую сферу, потому что там есть свои нюансы. К примеру, есть случаи, когда медики переходят на российскую систему и делают все для того, чтобы наши граждане получали российские лекарства.

– Можете прояснить, что в принципе будет рассматриваться как коллаборационизм?

– Если человек не сотрудничал с российской федерацией и не оказывал оккупантам какую-либо помощь, не был их работником, не подписывал какие-либо их решения и так далее, если это гражданский человек, который просто, например, получал пенсию – то такой человек не будет считаться коллаборантом. А люди, сотрудничающие с россией, будут считаться коллаборантами.

Например, учитель, обучающий детей по российской программе, может быть коллаборантом? По моему личному мнению – конечно, и он или она должен понести за это наказание. Как я помню, на сегодняшний день уже есть законопроект, в котором предусмотрено более четкое определение коллаборационизма.

– По-моему, сейчас трудно провести ту черту, где считать человека коллаборантом, а где – нет. Например, в том, что касается получения российского паспорта – это во всех случаях будет рассматриваться как коллаборационизм или нет?

– Нет. Если человек не сотрудничал с так называемыми органами власти российской федерации – он не будет считаться коллаборантом. У правоохранительных органов достаточно доказательств, кто коллаборант – кто не коллаборант, кто сотрудничал – кто не сотрудничал. Это большая работа, которая проводится ежедневно в том числе через разные источники информации.

– Были призывы от оккупационных властей о том, что жителям прифронтовых районов области стоит выезжать. А что бы вы как законный глава области порекомендовали нашим жителям оккупированных и прифронтовых районов?

– Если человек, семья подвергается опасности от любых действий – военных, не военных – я рекомендую им уезжать. Поэтому, если есть возможность, следует уезжать через третьи страны или дальше.

– Расскажите, какая сейчас ситуация на ЗАЭС и в частности фиксируется ли там эвакуация персонала?

– Сама электростанция сейчас не работает. Она питается от нашей сети. Там находятся представители МАГАТЭ. Знаю, что россияне используют территорию ЗАЭС как площадку, с которой наносят удары и по Энергодару, и по территории, которую сейчас контролирует Украина. Также нам известно о том, что там есть скопление техники и вооружения.

Эвакуацию персонала мы не фиксировали. Они работают в штатном режиме. Иногда их не допускают к работе, не объясняя причины.

– На прошлой неделе ГУР сообщило, что россияне готовят масштабную провокацию с имитацией аварии на ЗАЭС. Для этого планируется проведение удара непосредственно по территории станции. Также Андрей Юсов нам в комментарии дополнительно рассказал, что на территории ЗАЭС оккупанты уже разместили соответствующие средства поражения. Известно ли вам что-нибудь об этом и действительно ли там продолжается подготовка к такой провокации?

– Я не могу об этом ничего сказать, потому что это, вероятно, какая-то оперативная информация, которую они получили от своих источников. Из того, что я вижу сегодня – это уровень радиации в норме как на самой станции, так и в целом на территории области. Мы в области отрабатываем все необходимые планы и протоколы, в случае если что-то, не дай бог, случится. Это без привязки к тому, когда это случится. Кроме того, в конце этой – в начале следующей недели мы будем проводить плановые учения вместе с ГСЧС именно по этим вопросам.

– Какая ситуация с работой бюджетообразующих предприятий области? Все ли выехали с началом войны или какие-то остались работать?

– Многие выехали, однако уже есть и те, кто вернулся. На сегодня у нас предприятия загружены где-то на 50-60%. Они начинают набирать обороты и выходить на те мощности, которые были раньше. Конечно, есть много проблем – и в экспорте, и в импорте, и из-за того что мы находимся очень близко к линии разграничения – от Запорожья это 30 километров. Тем не менее мы сотрудничаем с предприятиями, они очень помогают нашим воинам. И думаю, при такой поддержке бизнеса мы к победе придем очень скоро.

– Наверное, у вас есть какие-то примерные подсчеты, сколько жителей покинули область и сколько осталось?

– Из области выехало 280 тысяч человек – это в другие регионы Украины и за рубеж. На сегодняшний день в городе Запорожье и в Запорожском районе у нас зарегистрировано примерно 214 тысяч внутренне перемещенных лиц. Это и с Донецкой, и с Херсонской, но в основном – именно с оккупированной территории. Сейчас, по нашим подсчетам, на территории области, которая контролируется Украиной, находится 600-700 тысяч человек. Где-то столько же или, возможно, немного больше – и на оккупированной части. Потому что к началу войны у нас общая численность населения составляла примерно 1 миллион 200 тысяч.

– Поговаривали, что одна из проблем, за которую упрекали вашего предшественника – это беспорядок с распределением "гуманитарки". Какая ситуация с "гуманитаркой" сейчас?

– На сегодняшний день этой проблемой занимаются непосредственно правоохранительные органы – имею в виду тем, что было раньше, при предшественниках. Мы со своей стороны сделали прозрачную систему, как раз в эти дни заканчиваем ее испытывать. Это информационная система, к которой подключены как волонтеры, так и международные организации. Туда вносятся гуманитарные проблемы любой ОТГ, района или населенного пункта. Волонтеры и международные партнеры видят эти проблемы. И они оказывают эту гуманитарную помощь непосредственно тому, кто в ней нуждается.

На территории Запорожской области, контролируемой Украиной, находится до 700 тысяч человек (фото: GettyImages)

Функцию руководителя или начальника мы просто нивелировали. Кроме того, человек не сможет получить помощь по несколько раз в неделю или в месяц, потому что в этой системе будет указано, что он уже получил такую помощь. И многие гуманитарные потребности мы будем уже решать через эту систему.

– Вы оценивали масштаб ущерба, нанесенный области и от оккупации, и от обстрелов территории, которая контролируется Украиной?

– Да, мы оценили. Если говорить о всей области, это примерно 29 миллиардов гривен. В мирное время бюджет области составлял 20-22 миллиарда в год. Но это очень предварительная цифра, поскольку мы еще не понимаем весь масштаб того, что происходит на оккупированных территориях. Но учитывая, что россияне не оставят после себя ничего – мы можем говорить о 29-30 миллиардах гривен, которые будут необходимы для восстановления.

– Удается ли уже сейчас восстанавливать, отстраивать, ремонтировать какие-то объекты, несмотря на обстрелы?

– Если говорить о линии фронта, то, как правило, мы там все консервируем.
Если говорить о городе Запорожье, у нас есть 11 домов, по которым были нанесены удары. По четырем домам город уже вышел на "Прозоро", после прохождения всех процедур их будут восстанавливать. А остальные семь домов мы передали в Государственное агентство восстановления и развития инфраструктуры. Мы двигаемся в этом направлении, у нас был президент, он дал поручение и мы его выполняем.

– После освобождения оккупированных территорий области там нужно будет проводить много работы в разных направлениях, в разных сферах. Есть ли у вас план, шаги – что за чем, что делать?

– Да, он есть. Это план деоккупации Запорожской области. Он уже разработан как на стратегическом, так и на практическом уровне. На стратегическом уровне мы его уже утвердили. Он доведен на места – к нашим ОТГ и нашим органам исполнительной власти, которые будут работать непосредственно в том или ином населенном пункте. Они их детализируют с конкретными предложениями, мерами, исполнителями.

Мы также поставили задачу нашим оккупированным ОТГ, чьи военные администрации находятся в Запорожье, чтобы они уже сейчас находили руководителей коммунальных предприятий, руководителей тех или иных учреждений. Кроме того, мы проработали с нашими международными партнерами и уже сделали заказ на коммунальную технику для наших территорий после деоккупации, которую, надеюсь, уже скоро закупят.

Наши амбиции – через семь дней наши органы государственной власти должны зайти на освобожденные территории и выполнять свои функции. Есть старлинки, есть генераторы, есть материальные резервы, есть мобильные ЦНАПы, там будет работать єВідновлення и после в наших военных администрациях мы будем создавать комиссии по восстановлению.

– По вашим ощущениям, это произойдет в этом году?

– Я хочу, чтобы уже завтра. Мы должны это сделать. Как военная администрация области мы делаем все и будем всем помогать нашим военным для того, чтобы это произошло как можно скорее.