Интервью министра по делам ветеранов Юлии Лапутиной для РБК-Украина о том, как военные интегрируются в гражданскую жизнь и находят себя после войны. Ниже основные тезисы разговора, полную версию смотрите на YouTube-канале РБК-Украина.
В министерстве функционирует единый электронный государственный реестр ветеранов войны. Он включает участников боевых действий всех категорий, лиц с инвалидностью в результате войны и семьи погибших.
До полномасштабного вторжения в нашем реестре насчитывалось более полумиллиона человек. И мы понимаем, что с момента широкомасштабного вторжения произошла массовая мобилизация, и прогнозируемое количество после победы – это примерно 4 миллиона человек, причастных к ветеранской политике.
Ветеран сейчас – это, в первую очередь, участник боевых действий. Мы в министерстве придаем статус добровольцам, а соответствующие вооруженные формирования придают статус тем, кто в них служит. Но кроме ветеранов есть их семьи. Поэтому политика в отношении ветеранов должна также предусматривать и попечение об их семьях.
Члены семей погибших также включаются в реестр. Естественно, им предоставляется соответствующая поддержка. Это одноразовая денежная помощь при потере близкого человека и другие различные пакеты.
Это очень трагическое событие, когда в семье погиб близкий. Но людям все же нужно жить дальше. Мы сейчас формируем политику таким образом, чтобы оказывать семьям погибших не только единовременную денежную помощь, но также помогать им инструментами, чтобы они интегрировались дальше в гражданскую жизнь и могли поддерживать других членов своих живущих семей.
У нас очень много примеров, когда люди переживали эту травму, но потом восстанавливались и ради будущих поколений начинали собственное дело, начинали работать, и это помогает интегрироваться. Украинский ветеранский фонд разработал инициативу, благодаря чему мы поддерживаем грантовые программы ветеранов, которые являются предпринимателями. У нас есть победители из членов семей погибших, которые поддерживают свою семью и предоставляют возможность работать другим, то есть привлекают других ветеранов к своей работе.
Сейчас демобилизуются в результате ранения. После того, как они прошли медицинское лечение, проходят реабилитацию и одновременно с этим им оформляется статус. Если это лицо с инвалидностью в результате войны – это одна ситуация. Если это будет человек комиссованный с любым диагнозом – он должен также пройти реабилитацию.
У нас было много дискуссий с Минздравом, чтобы разделить ответственность за какое направление в реабилитационном процессе кто будет отвечать. Мы пришли к конструктивным решениям и сейчас мы в процессе обновления подходов к реабилитации.
Если человек попал в реабилитационное учреждение в результате лечения в медучреждении – это фактически клиническая реабилитация в сфере здравоохранения. Проводить будут ее учреждения, существующие в системе Минздрава. Когда человек, прошедший уже все "минздравовские" структуры и получивший всю максимальную помощь и восстановлена его работоспособность, он уходит в гражданскую жизнь. Но это не означает, что он не должен ежегодно пройти психологическое сопровождение для улучшения ментального здоровья и иметь медицинское сопровождение.
Мы хотим, чтобы человек, которому уже восстановлена работоспособность, ежегодно за счет государства мог получить качественные услуги в системе рекреации. Мы сейчас будем производить стандарты, чтобы человек, прошедший войну, мог достойно обслуживаться в самых современных реабилитационных центрах. Мы хотим, чтобы наравне с бизнесменами, которые покупают себе услуги за свой счет – государство помогало, чтобы в достойном заведении наши ветераны также могли восстанавливать свое здоровье. И у нас здесь из Минздрава сейчас полное понимание.
Мы будем привлекать как можно больше ветеранов к психологической работе. Например, во Львовском реабилитационном центре "Галичина" там есть также подразделение, которое занимается психологической реабилитацией. Врачи начали выбирать из тех ребят, которые ранены, кто на их взгляд потенциально мог бы быть практическим психологом. Там фантастически работает парень "колясочник", который еще в 2014 году получил ранения и лечился в том учреждении. Его харизма и психологические качества позволили выявить потенциальные возможности. Врачи ему предложили обучение, он прошел курс практической психологии.
Я лично видела, что максимум людей хочет попасть именно к нему. Он прошел этот ад, преодолел себя и теперь может помогать другим. Это ролевая модель, это пример, это вдохновляет других. Так же, как наша команда инвиктусов "Фантастические люди", там не каждый может быть психологом, но они как ролевая модель, пример преодоления себя.
Нужно в государстве создать положительный социальный лифт, чтобы привлекать ветеранов. Мы, кстати, работаем над тем, чтобы трудоустраивать на наши должности в Министерстве людей, которые прошли войну и уже не могут служить. Этот человек будет мотивирован помочь другим ветеранам.
Ветераны возвращаются в гражданскую жизнь и должны получить гражданскую профессию, если они ее не имели до этого. По статистике, ветераны не хотят возвращаться на прежнее место работы. Многие хотят открыть собственное дело, но для этого необходимы соответствующие знания.
Мы создаем сейчас центры ветеранского развития в учебных заведениях на уровне области. Совместно с МОН настроили там список быстрых курсов, где человек должен получить сертификат и затем работать в другой сфере. А для тех, кто не хочет демобилизоваться, мы тоже предложили определенные инициативы. Даже для людей с ампутациями, например нижних конечностей – они могут быть операторами дронов. У человека ведь есть большой опыт боевых действий.
Это также реформа, ведь термин "ограниченно пригодный" не позволяет человеку ни в армии быть, даже если хочешь, ни интегрироваться в гражданскую жизнь. В ведущих армиях мира такого нет. Люди, если хотят служить, то им могут найти в соответствии с их состоянием здоровья работу и службу, они чувствуют себя достойными, потому что они продолжают защищать государство.