Ростислав Шурма: Уплата налогов должна стать не намного дороже, чем их оптимизация

Как обстрелы российскими ракетами влияют на экономику, за счет чего Украина будет закрывать дыру в бюджете в 2023 году, возможна ли налоговая реформа и какой она может быть, а также о передаче арестованных активов РФ – в интервью РБК-Украина рассказал замглавы Офиса президента Ростислав Шурма.

Россия продолжает терроризировать мирные украинские города, нанося ракетные атаки по ним и разрушая энергетическую инфраструктуру. Из-за этих обстрелов страдает экономика, которая и так рухнула в год полномасштабной войны примерно на треть. По итогам года цифры будут хуже, чем ожидалось еще в прошлом квартале, говорит в разговоре с РБК-Украина заместитель главы Офиса президента Ростислав Шурма.

Впрочем, по его мнению, война и разрушения – не повод отказываться от реформ, которые могут стать толчком для деловой активности и развития экономики. В интервью изданию чиновник объяснил, почему продолжает настаивать на налоговой реформе (т.н. "10-10-10"), как ее можно реализовать и приучить украинцев платить налоги, а не оптимизировать их. Он также объяснил, как и за счет чего может происходить восстановление украинских городов и стоит ли рассчитывать на передачу Украине арестованных российских активов.

– Премьер-министр Денис Шмигаль предположил, что падение экономики в этом году может составить до 50%, если будут продолжаться обстрелы энергетической инфраструктуры. Насколько велика вероятность, что будет такое ухудшение?

– Ситуация действительно очень сложная. Вы видите, насколько существенны повреждения в энергосистеме и насколько большие ограничения в работе предприятий промышленного сектора. Моя личная позиция, что цифры будут гораздо хуже, чем были ожидания в предыдущем квартале. Насколько именно, думаю, не стоит сейчас играть в догадки будет это 3, 5 или 7 процентных пункта.

Важно то, что на конкретных предприятиях есть очень большие ограничения. И вопрос в том, чтобы мы максимально быстро нашли решение, как восстановить и сбалансировать энергосистему, чтобы дать хоть какую-то возможность этим предприятиям работать.

– Но сейчас рабочие цифры уже должны быть.

– Падение реального производства в четвертом квартале в среднем достигает 70%. В некоторых случаях 80-90%, в некоторых – 50%. В зависимости от ситуации в конкретном регионе и схемы подключения того или иного предприятия в зависимости от его критичности для экономики.

Есть некоторые предприятия практически критической инфраструктуры. К примеру добыча угля. Если в текущих условиях еще ограничивать электроэнергию на добычу угля, мы просто зайдем в спираль. Нефтедобыча, нефтепереработка – это тоже предприятия из этой группы. Отдельные кластеры экономики, имеющие действительно большое военное значение и обеспечивающие стабильность, мы отделили и стараемся их немного меньше ограничивать. А общая ситуация очень сложная. Это точно более 50% по четвертому кварталу в промышленном кластере.

– Бюджет в следующем году зависит от внешних займов. ЕС готов выделить 18 миллиардов долларов, Штаты должны выделить столько же. Будет ли это основными источниками наполнения, есть ли гарантия, что эти деньги будут?

– Общий дефицит бюджета около 38 миллиардов долларов. Вы только что назвали цифры 18 и 18 миллиардов. Это, безусловно, два основных компонента. Плюс у нас большое количество двусторонних договоренностей со многими другими странами. Не только G7, но и другие развитые страны очень активно помогают. Также есть международные финансовые организации, такие как Всемирный банк, где мы ожидаем запуска некоторых программ.

Поэтому на сегодняшний день мы видим, как с помощью наших международных партнеров профинансировать ожидаемый дефицит бюджета. Как они будут выполняться – увидим. Мы знаем из нашего опыта, что между договоренностями и их исполнением часто бывают определенные отклонения. Мы будем делать все для того, чтобы то, о чем договорились, было исполнено со стороны партнеров. Мы со своей стороны будем точно выполнять все.

О программе МВФ и печати денег

– Мы договорились о мониторинговой программе с МВФ ( совет директоров принял эту программу 20 декабря, - ред. ). Есть ли какие-либо риски для ее выполнения?

– По этой программе, рассчитанной на четыре месяца, будет обычная текущая работа. Ни для нас, ни для МВФ я не ожидаю никаких рисков. Возможны только технические вопросы. По итогам мониторинговой программы уже будет приниматься решение по фондовой программе. Безусловно, для нас важно получить каждую финансовую программу, особенно от МВФ – это достаточно знаковый кредитор, который важен для принятия положительных решений всеми нашими другими партнерами. Но из 38 миллиардов практически 90% дают два наших основных партнера – США и ЕС. Хотя, наверное, в таких случаях ожидалось лидерство именно МВФ, которого мы не видим.

– А почему нужен сейчас МВФ? Даже если МВФ дает кредит, то возвращать его нужно быстрее, чем те, которые уйдут от США и ЕС? Практически 3-5 лет против 10 и более.

– Безусловно, эти кредиты (от США и ЕС – ред. ) и более длинные, и более выгодные по финансовым условиям. Тем более что из этой программы поддержки определенная часть – не кредиты, а гранты, что еще лучше. Но еще раз хочу подчеркнуть, когда происходит такая сложная экономическая ситуация, как в нашем случае, наверняка, разумно ожидать лидерства МВФ в этом процессе, а его по факту нет.

– Насколько важна роль НБУ в поддержке бюджета и каковы риски эмиссионного финансирования? Это может повлиять на макростабильность. Глава НБУ заявил о достаточно большой сумме отчислений в следующем году в бюджет. Есть мнение, что эта сумма сверхбольшая.

– Я считаю, что в текущем году правительство и НБУ сработали очень четко и слаженно. Был установлен определенный лимит финансирования со стороны НБУ в размере 400 миллиардов гривен, предусматривавший стабильное финансирование 30 миллиардов с небольшими отклонениями в конкретные месяцы, где был больший дефицит. И очень четко, несмотря на все неопределенности, на войну, мы смогли сработать в тех коридорах, что позволило в том числе сохранить общую макроэкономическую и финансовую стабильность и удержать инфляцию на разумном уровне.

Особенно если мы сравниваем наши показатели инфляции даже с соседними странами Евросоюза, где нет войны.

Мы ожидаем такую же взвешенную, четкую и просчитанную работу в следующем году. Тем более если мы видим, что сможем перекрыть дефицит бюджета благодаря нашим международным партнерам. Соответственно, нет больших рисков эмиссионного финансирования со стороны НБУ. Цифра будет взвешенной, просчитанной, чтобы не создать риски макрофинансовой стабильности.

– Может ли 2023 год стать годом для начала структурных реформ, в частности налоговой, несмотря на то, что в стране война?

– Безусловно, может. И сейчас, наверное, действительно хорошее время для того, чтобы проводить все возможные реформы. Многие из них сейчас проходят. В частности по цифровизации, либерализации, запуску отдельных программ. Я не исключаю, в том числе, налоговую реформу.

О налоговой реформе и снижении ставок налогов

– По реформе "10-10-10" (речь идет о снижении до 10% ставок НДС, налога на прибыль и налога на доходы физлиц, - ред.) есть разные оценки. Вы считаете, что ее удастся реализовать?

– Мы совершенно не отступали от тех базовых принципов, которые закладываем в нашу реформу. Мы очень активно над ней работаем и действительно планируем реализовать. Я отдельно остановлюсь на принципах, это самое важное в этой реформе. Это должна быть антикоррупционная реформа, повышающая конкурентоспособность страны.

Сейчас я пройду по трем очень важным пунктам. Пункт №1 – о конкурентоспособности нашего государства. Страны, как и любые бизнесы, конкурируют между собой, в частности, условиями ведения бизнеса. И налоговая составляющая едва ли не важнейшая для принятия тех или иных решений по размещению производства, открытию региональных штаб-квартир, в частности крупными компаниями. А теперь давайте посмотрим конкурентное поле, в котором мы находимся. Берем наших соседей – восточную Европу. Подоходный налог. Венгрия – 9%, Румыния – 10%, Болгария – 10%, Эстония – налог на выведенный капитал, в Польше для определенного вида бизнеса налог на выведенный капитал.

Как мы можем конкурировать за размещение производства, за локализацию тех или иных штаб-квартир с этими государствами, если у нас даже ставка налога на прибыль практически в два раза выше? Мы проигрываем эту конкуренцию.

Второй компонент – налог на добавленную стоимость. Есть директива ЕС, которая устанавливает минимальную ставку НДС 15%, но позволяет дифференцированные ставки. Я для эксперимента взял чеки из супермаркетов в нескольких странах Европы – Германия, Польша, Болгария и другие. Средневзвешенная ставка НДС по продуктовому портфелю для бытового потребителя меньше 10%. В Германии 80% продуктов, покупаемых потребителем, облагаются ставкой 7%. Большая часть коммунальных услуг тоже 7%. Ставка 19% сохранена для алкоголя, каких-то дорогостоящих вещей, которые не покупает средний потребитель. В результате средняя ставка, которую платит потребитель, составляет менее 10%.

В Болгарии для отдельных продуктов питания, которые могут составлять до 40% потребляемой корзины, ставка 0%. У Польши есть ставка и 0%, и 5%. То есть потребитель не платит среднюю ставку 20%. Она меньше 10%. Это относительно конкурентоспособности.

Третий важный компонент – это антикоррупционность и налоговая культура. В Украине, к сожалению, в течение 30 лет сформировалась культура и инфраструктура неуплаты налогов. Это не вопрос фамилий конкретных руководителей, управляющих налоговыми структурами. Это система, которая формировалась десятилетиями. Система, которая передавалась в виде практических знаний от руководителей к их подчиненным, которые становились руководителями на предприятиях, от бизнесменов к другим. То есть сегодня является абсолютной нормой не платить налоги.

Почему так? Потому что параллельно существует огромная инфраструктура и институты, предоставляющие большое количество услуг по оптимизации налогов. Не важно, это зарплатные налоги, которые по факту составляют 51%, налоги на прибыль или НДС. Сегодня оптимизировать любой налог стоит в лучшем случае 20% самого налога. И огромная конкуренция предложений, как это сделать.

– Но у нас столько структур, которые с этим должны бороться – БЭБ, СБУ занимаются этими вопросами.

– В том-то и есть основная проблема, что вся система оптимизации налогов очень глубоко интегрирована во все эти структуры. И вопрос даже не в их руководителях. Вопросы глубинной интеграции полностью во всю вертикаль. Единственный способ в наших условиях – сделать эту оптимизацию экономически невыгодной. То есть уплата налогов должна стать на какой-то период времени не намного дороже оптимизации. А сама оптимизация налогов должна стать гораздо дороже. И любое наказание за такую оптимизацию должно стать на порядок более жестким.

Именно такие инструменты смогут привить культуру уплаты налогов. Вторая составляющая – необходимо разрушить инфраструктуру и все институты, помогающие оптимизировать налоги. Просто нужно прекратить спрос на их услуги. А если произойдет первое, о чем я сказал, системно в течение 2-4 лет, эта инфраструктура разрушится сама собой. Потому что просто не будет спроса на их услуги.

– Я правильно понимаю, что ожидать каких-либо кардинальных изменений в ближайшее время не стоит?

– Я о другом говорю. Я говорю о том, почему мы считаем модель "10-10-10" важной. Не принципиальна цифра 10, принципиальна логика. Логика конкурентоспособности с другими странами и логика экономической нецелесообразности оптимизации налогов, а, соответственно, и антикоррупционности. Почему? Потому что, когда это невыгодно делать, у тебя исчезает основа для коррупции сама по себе. А если это работает в течение 5 лет, у вас формируется культура и привычка уплаты налогов. Мы хотим этого добиться.

– То есть комбинация "10-10-10" может измениться? Как и какие могут быть варианты уже можно сказать?

– Я хочу, чтобы все поняли, что "10-10-10" – это не догма. Возможно, это будет "8-12-9" или "11-7-12". Не важно, какой будет цифра. Просто мы понимаем, что сама цифра около 10% - точка безубыточности по оптимизации налогов. С другой стороны, это достаточно конкурентоспособная цифра, если мы конкурируем с налоговой системой с другими государствами.

Только мы не должны допускать дифференцированных ставок. Потому что, как только мы оставим дифференцированные ставки – это пространство для злоупотреблений, вся эта инфраструктура, все эти институты, работающие с одной моделью оптимизации налогов, завтра переключатся, чтобы оптимизировать внутри ставок.

Поэтому проще взять средневзвешенную ставку, которая есть для потребителя либо в Польше, либо в Болгарии, либо в Германии, и применить ее. И мы понимаем, что эта ставка 10% делает экономически нецелесообразной "скрутку" (здесь речь, в частности, о махинациях с НДС, - ред. ). Потому что себестоимость "скрутки" будет минимум 7-8%. Какой нормальный предприниматель будет рисковать своей деятельности ради экономии одного или полутора процентов? Не будет.

– Учитывая дискуссию, я вижу, что нет общего мнения во власти по этому вопросу. Глава профильного комитета Гетманцев категорически против такого варианта перемен. Другой момент – это нужно согласовывать с МВФ. И пока я не слышал, чтобы МВФ согласился. И третий момент – это проблемы Минфина, совершенно справедливо говорящего о том, что это негативно повлияет на поступления в бюджет.

– Безусловно, мы все должны согласовать с нашими международными партнерами. Потому что объективно сегодня они помогают закрывать дефицит бюджета. И если мы будем делать такую налоговую реформу, то действительно есть риски, что в какой-то первый период у нас дефицит бюджета может увеличиться, но может и не увеличиться. Потому что финансовая модель в любом случае строится на определенном количестве предположений. И когда сработают те или иные механизмы, сработают они сразу или через год, мы точно не можем сказать.

Я могу привести пример Болгарии, которая делала очень похожую налоговую реформу. Они снижали налог на прибыль и налог на доходы физических лиц до 10%. Стартовая ставка у них была значительно больше, чем 18%. Вы знаете, каким был результат? У них рост доходов был на 37% в первый год. Доля теневой экономики сократилась с 45% до 10%. Во второй год еще плюс 14%, на третий год еще плюс 7 или 8%. Но действительно произошла большая детенизация. Какая детенизация произойдет у нас – точно никто не может сказать. Но мы все прекрасно понимаем, что определенная детенизация произойдет.

– Если мы хотим с МВФ новую программу уже где-то в марте, то мы должны до марта окончательно определить, какой будет эта реформа и согласовать ее с МВФ и с парламентом.

– Мы сейчас этим активно и занимаемся. К сожалению, МВФ ведет себя достаточно догматично по этому вопросу. Они не очень-то хотят понимать все сложности, которые есть с инфраструктурой оптимизации налогов в Украине, и что фискальными методами победить это практически невозможно. Поэтому постараемся их убедить. И мы понимаем, что должны это сделать в течение первого квартала следующего года.

Что касается парламента, то я не хочу называть какие-либо цифры, но мы прекрасно понимаем, что абсолютное большинство депутатов поддержит данную концепцию. Безусловно, есть позиция главы налогового комитета и отдельных других депутатов, у которых есть свое мнение. Они имеют на это право. Мы будем находить некий компромисс. Мы понимаем, что мы должны реализовать антикоррупционную налоговую реформу в пакете структурных антикоррупционных реформ в Украине.

– Есть ожидание, что позиция главы налогового комитета Гетманцева изменится по каким-то причинам?

– Я считаю, что мы можем сейчас по сути дискутировать о компонентах и элементах налоговой реформы, а не о позиции отдельных людей.

– Какие перспективы налога на выведенный капитал?

– Налог на выведенный капитал – это правильная и хорошая модель, равно как налог с розничных продаж. Потому что модель налога на добавленный капитал априори не дает развиваться индустриям с высокой добавленной стоимостью. Мы все-таки хотим найти модель, которая будет полностью синхронизирована и будет отвечать всем стандартам и директивам ЕС.

Мы понимаем, что модель с налогом с продаж и с налогом на выведенный капитал, к сожалению, может завести нас в тупик. Мы будем убеждать партнеров в необходимости налога на выведенный капитал. Если нужно будет найти компромисс, мы его найдем по налогообложению прибыли. Основное – не ставка, основное – антикоррупционная природа этой реформы.

О безработице и выезде мужчин за границу

– Проблемы безработицы в следующем году могут обостриться?

– Мы живем в настолько турбулентной экономической и военной ситуации, что угодно может произойти через две недели. Безусловно, есть огромное количество рисков по безработице. Безусловно, правительство и мы, как команда власти, будем реагировать на каждую соответствующую проблему, в том числе и по безработице.

– Как вы можете оценить работу Министерства экономики? Много критики о том, что оно не справляется с некоторыми вопросами, в частности, относительно выезда мужчин за границу с целью бизнеса.

– Критиковать всегда легче, чем делать. Я думаю, что удержать экономику и реализовать программы экономической поддержки в условиях войны на порядок сложнее, чем в любых обычных условиях. Это что касается критики.

Теперь что касается сути. Я считаю, что экономическая команда правительства подготовила очень большое количество правильных программ, в том числе тех, что мы готовили вместе. Приведу конкретные примеры. Программа ипотеки, которая в ближайшие недели, я ожидаю, будет запущена. Остались последние элементы, связанные с наполнением ликвидности. Будет запуск цифрового продукта, когда решения будут приниматься без кучи справок, онлайн, очень быстро.

Второе – запуск малой и средней приватизации. У нас ежедневно проходят аукционы, которые приносят 50-100 миллионов гривен. Это делала экономическая команда правительства. Следующее – наведение порядка с корпоративным управлением, где сейчас государственная собственность постепенно структурируется. Либо передается на приватизацию, что не могли сделать годами, или структурируется в соответствующие профильные холдинги.

Также очень большое количество программ стимулирования бизнеса через программы поддержки льготными кредитами, грантами и так далее. Есть проблема с тем, что объективно не хватает средств для субсидирования этих программ. Но сами программы подготовлены, приняты либо запущены, либо готовы к запуску и масштабно не разворачиваются только по одной причине – дефициту ликвидности для их реализации.

Если говорить об инициативе выезда мужчин-предпринимателей за границу, то здесь ситуация совершенно обратная. Министерство экономики вместе с Министерством цифровой трансформации реализовали действительно чрезвычайно простой и удобный механизм, позволявший прозрачно в течение 40 секунд в электронном режиме без справок оформить право выезда за границу. Была принята программа на Кабинете министров. Почему она не подписана и не реализована – это точно вопрос не в Министерство экономики.

– Давно я не видел такого совпадения позиций замглавы ОП и руководства Минэкономики.

– Смысл в конструктивизме. Можно бесконечно критиковать, но нужно просто брать и делать. Наша задача – делать. Поэтому амбиции нужно убрать, разногласия во взглядах – в сторону, берем и делаем.

О проверках бизнеса, закупках газа и "Укрнафте"

– По поводу постановления о разрешении внеплановых проверок бизнеса (постановление 1363). Бизнес уже взволновался по поводу возможного давления из-за этого. Почему такое решение было принято?

– Я не готов сейчас подробно комментировать это постановление. Но если правильно реализовать антикоррупционную, налоговую реформы, у нас не будет никакой проблемы с проверками, с блокированием налоговых накладных, с какими-то жалобами на действия налоговиков. Потому что просто не будет экономической основы для этого. У нас не будет жалоб на плохое администрирование налогов. Просто основа для этого исчезнет.

– Планируются ли еще изменения в энергетических компаниях после создания "Украинских распределительных сетей" (УРС), замены главы "Нафтогаза" и фактического объединения "Укрнафты" и "Укртатнафты"?

– Эту тему нужно разбить на несколько составляющих. Вопрос "Укрнафты" и "Укртатнафты" – исключительно военный, который принимался в рамках закона о принудительном отчуждении имущества. Сейчас будет стабилизирована ситуация со снабжением нефтепродуктов для армии, что и было причиной принятия такого решения. Эти компании будут работать как вертикально интегрированная нефтяная компания. Но это отдельная военная вертикаль управления.

Что касается "Украинских распределительных сетей" – это решение энергетического блока правительства. Это станет ярким примером того, как правильно структурировать управление профильными компаниями. Когда пакеты акций облэнерго, которые есть в собственности государства, будут структурированы в профессиональный холдинг, профессиональную управляющую компанию, благодаря чему мы сможем повысить качество управления и работы этих компаний.

– Планируется какое-то расширение УРС за счет других облэнерго?

– Безусловно, туда будут переданы пакеты всех шести государственных облэнерго. Есть список облэнерго, которые находятся в собственности подсанкционных лиц, по которым будет запущена процедура конфискации в соответствии с законодательством. После того, как она будет завершена, абсолютно логично, что эти пакеты акций тоже будут переданы в управление этого холдинга (УРС – ред.). По мере того, как будет реализовываться закон о применении санкций, возможно количество этих предприятий будет увеличиваться.

– Вы можете назвать, какие это облэнерго?

– Нет, не могу. Есть определенные процедурные вещи и закон Украины об особенностях применения санкций, предусматривающий, что есть особый вид санкций в виде конфискации активов, применяемый к подсанкционным лицам. Могу лишь сказать, что среди попавшей под данный вид санкций собственности есть в том числе пакеты акций облэнерго.

– Можно ли уже сказать, что замена главы "Нафтогаза" пошла на пользу? И что у них сейчас с реструктуризацией долгов?

– Насколько я знаю, "Нафтогаз" осуществил реструктуризацию двух выпусков. Для завершения реструктуризации последнего выпуска был привлечен советник, который сейчас ведет переговоры с кредиторами. Я уверен, что будет найдено государственное решение, предусматривающее условия реструктуризации, которые не будут особенно отличаться от условий реструктуризации суверенного долга.

– Глава НАК сказал, что ему нужно будет закупить еще три миллиарда кубометров газа. Откуда деньги на этот газ?

– Только чтобы у нас сейчас не было паники. У нас газа в хранилищах достаточно для прохождения отопительного сезона. Мы видим большое количество рисков, создаваемых врагом для энергосистемы Украины. Не только электроэнергетической, газовой, добывающей и так далее.

Импорт газа может быть инструментом страхования рисков не только в газовом и тепловом хозяйстве, но и в электроэнергетике и в других сферах. Поэтому, безусловно, мы заинтересованы в том, чтобы обладать максимально большой подушкой безопасности. И эти 2-3 миллиарда, о которых объявляет "Нафтогаз", это дополнительная подушка безопасности, над созданием которой компания сейчас работает.

Что касается источников финансирования, то на сегодняшний день есть большая поддержка многих наших партнеров, которые выделяют целевые средства для закупок газа. Это и канадская и британская программы, программа ЕБРР, Норвегии. Я не хочу озвучивать публично цифры, но суммы близки к тому, чтобы мы могли выполнить программу по импорту газа.

– Речь идет именно об импорте? Газ украинской добычи выкупать за эти деньги не будет?

– Речь идет в первую очередь о закупке импортного газа. Но, безусловно, что в рамках балансировки самого "Нафтогаза" и его потребностей снабжение газа льготным потребителям, таким как теплокоммунэнерго, бытовые потребители, безусловно, будет выкупаться и какая-то часть газа внутренней добычи.

– Компании, добывающие газ, говорят, что из-за отсутствия денег могут сократить добычу.

– К сожалению, в нашей бизнес-практике публичный шантаж со стороны отдельных бизнес-групп стал достаточно стандартным инструментом для переговоров с властью. Поэтому к нему нужно очень спокойно относиться.

– Как вы оцениваете девятый пакет санкций?

– Безусловно, мы ожидаем значительно более содержательной и активной позиции как по секторам, так и по конкретному наполнению в рамках каждого сектора санкций.

О восстановлении Украины и компенсациях от РФ

– Какие направления будут приоритетны для восстановления и развития в следующем году?

– Здесь нужно разделить на две составляющие. Первая составляющая – это программа быстрого восстановления. Хочу подчеркнуть, что было принято решение о выделении целевого вице-премьера, который будет отвечать за восстановление – Александр Кубраков. Чтобы был единый руководитель, отвечающий за все программы восстановления, которому будут подчинены по существу два министерства. Ему будут подчинены ведомства, структурные подразделения, покрывающие до 80% секторов, связанных с восстановлением.

Кубраков, наверное, один из сильнейших управленцев в этом направлении, который сможет эффективно реализовать эту программу. Что касается направлений, то это, безусловно, транспортная, энергетическая инфраструктура, жилье и социальная инфраструктура – школы, больницы, садики. Это если мы говорим о короткой программе. Если мы говорим о долгой программе восстановления, я думаю, что это может быть предметом отдельного разговора, потому что это очень подробный разговор об отдельных новых кластерах экономики, которые нам нужно построить.

– Можно надеяться, что 2023 год станет годом восстановления, хотя бы частичного восстановления Украины? Можно ли это сделать без внешних поступлений, в частности, за счет арестованных российских активов? Как вы оцениваете прогресс по переговорам с партнерами на этот счет?

– У вас в этом вопросе зашиты три очень больших вопроса. Безусловно, в следующем году мы приступим к активному восстановлению по самым приоритетным направлениям, которые я только что озвучил. Безусловно, мы будем опираться на внешнюю помощь, потому что внутренних ресурсов, учитывая состояние экономики, не хватит.

Уже могу подтвердить, что первые конкретные наработки с Всемирным банком по привлечению первых миллиардов средств именно на программы восстановления. Конкретные цифры и программы, я думаю, будут озвучены в ближайшие недели-месяцы. Но очень активно работа идет и очень активную роль в этом занимает Всемирный банк.

Что касается арестованных активов, безусловно, мы в рамках Украины будем активно двигаться по конфискации этих активов и последующей их монетизации. Либо в виде продажи, либо в виде перечислений в бюджет, как это было уже с изъятием средств и облигаций внутреннего государственного займа, принадлежавших национализированному "Сбербанку России". Безусловно, это станет определенным источником. Но его самого будет недостаточно. Поэтому очень важна будет поддержка наших внешних партнеров.

И третье – это конфискованные активы за границей. Потому что 95%, если не 98% всех активов находятся за пределами территории Украины, потенциально могут быть использованы для восстановления Украины. Мы ведем активную работу со всеми нашими партнерами, чтобы реализовать процесс изъятия и монетизации этих активов. Это очень сложный процесс. Потому что нет соответствующих мировых прецедентов за многие десятилетия.

Могу сказать одно, что сделан чрезвычайно важный первый практический шаг в этом направлении – принято решение Генеральной ассамблеи ООН, зафиксировавшей факт ответственности РФ и необходимости возмещения этих убытков, которое как раз будет основой для последующих юридических шагов, касающихся соответствующих двусторонних и многосторонних договоров, изменений национальных законодательств каждой из стран для того, чтобы на практике реализовать изъятие и монетизацию этих активов.