Елена Шуляк: Прогнозировать сейчас выборы, понимая ситуацию на фронте, это немного кощунство

Чуть больше года назад Елену Шуляк избрали главой партии власти – "Слуга народа", имеющей монобольшинство в парламенте и сотни фракций в местных советах по всей стране. К концу года депутат может получить еще одну должность – возглавить комитет по региональному развитию и градостроительству, который подготовил ко второму чтению крупную реформу строительной отрасли (проект №5655).

Финальное рассмотрение реформы в Раде ожидается в ближайшее время. Будучи соавтором документа, Шуляк получила много критики в свой адрес, в том числе и на счет якобы подыгрывания крупным застройщикам. "Сказки уже рассказывают, что дома будут падать", – иронизирует в ходе интервью с РБК-Украина она.

Во время разговора Елена Шуляк объяснила, какой на самом деле планируется реформа и кто ей противится, как и за счет чего должно происходить большое восстановление Украины после войны, почему некоторые города могут не восстать из руин, а также о том, когда следует перезагружать Раду и при какой избирательной системе.

– Начнем с немного философского вопроса. Когда началась война, казалось, что команда власти работает как единый кулак, сжимаемый президентом. И даже казалось, что оппозиция сильно не спорила. Рада работала нормально, голосов было 300 "за".

– Единая оборонная коалиция.

– Но сейчас мы видим, что и голосов в Раде не всегда хватает, и какие-то политические скандалы появляются, и обыски у народных депутатов, то какие-то подозрения, то какие-то скандалы в окружении главы государства, перестановки в правительстве. Создается впечатление, что, несмотря на войну, мы возвращаемся к украинской политике не в лучших ее традициях.

– Вопрос не философский, он имеет отношение к практическим кейсам. Даже на примере Верховной рады – действительно, несколько месяцев была единая оборонная коалиция, заседания согласительного совета в Zoom могли проходить 5-6 часов, но в сессионный зал выносились уже все проработанные вопросы. Без обсуждений Верховная рада голосовала 300+ голосов, и все понимали, что в приоритете, никто не задавал вопрос ехать на заседание или не ехать.

Друг другу помогали, если были какие-то логистические проблемы, никто не смотрел – какой фракции или депутатской группы это представитель. Такова была атмосфера единения и сплоченности для общего результата. Потом действительно начались первые ростки политической борьбы, когда начали подавать в законопроекты 1000+ правок.

– Это где-то апрель-май?

– Ближе к маю, потому что как раз март был очень сложным, потому что готовились к блокаде Киева. В апреле, когда уже были окончательно деоккупированы Киевская, Черниговская, Сумская и Житомирская области, был определенный период, когда все были в таком замороженном состоянии и собирались, чтобы решать быстро текущие проблемы областей.

А уже в мае начались первые ростки политической борьбы – поправочный спам, потом стал подниматься вопрос о возвращении журналистов в парламент. Несмотря на то, что даже сейчас согласительный совет проходит в бомбоубежище в Верховной раде, потому что длится воздушная тревога. Но "давайте вернем журналистов, давайте проговорим, как работают медиа, давайте за трибуной будем выступать по 10 минут", несмотря на то, что в зале есть только народные депутаты, а заседания по соображениям безопасности не транслируются – но давайте делать какие-то привычные для парламентариев вещи, связанные с политическими процессами.

Но нужно сказать, что когда начинается обострение ситуации с безопасностью, когда, например, были первые серьезные обстрелы в октябре, Рада снова сплачивалась, снова не было никаких вопросов. Включается кнопка единой оборонной коалиции.

– Если говорить о взаимоотношениях власти с мэрами городов – мы видим несколько не очень приятных публичных кейсов в последнее время по Киеву, по Днепру, по Чернигову опять же. По вашему мнению, эти кейсы говорят об определенной политической конкуренции или есть реальные проблемы на местах, а Банковая указывает на эти проблемы мэрам?

– Я думаю, что больше хочется, чтобы это выглядело как политическая конкуренция для того, чтобы по разным причинам привлечь к себе внимание. И давайте будем честно говорить о том, что и России было бы интересно пораскачивать эту тему, что якобы есть противостояние между мэрами и органами центральной исполнительной власти. Но я лично в этом политики практически не вижу, а вижу действительно реальные проблемы, над решением которых нужно сплачиваться.

Например, последняя тема, связанная с инспекцией "пунктов несокрушимости" в Киеве. Давайте объективно – есть проблема с "пунктами несокрушимости". То есть сказали, отрапортовали, что все очень хорошо, а когда подошли к практической реализации, то увидели, что очень много пунктов пока закрыто.

Помогла ли инспекция народными депутатами сдвинуть с места эту проблему? Уже к проблеме было приковано внимание и больше каких-то вещей стали делаться быстрее.

Была ли это инициатива Банковой? Нет, это была инициатива главы фракции Давида Арахамии, он проводил это совещание, на нем присутствовали киевские депутаты-списочники, входящие в состав фракции, и входящие в состав фракции мажоритарные депутаты. Затем на эту инициативу внимательно посмотрели мажоритарные депутаты из других регионов, подхватили и начали заниматься инспекцией таких пунктов. Я лично здесь политики не вижу.

– Но видят в лагере мэра Киева, мы общались с ним и людьми из его окружения, там ясно видят политическую историю. То есть считают, что их в значительной мере подставили, требуя создать эти пункты, не предоставив для них ресурсов. И мы слышали это не только от Киева.

– Это такое интересное восприятие в лагере мэра. У нас все же прошла успешная реформа децентрализации, на местах есть не только полномочия, но и ресурсы, в том числе. В Киеве это миллиарды гривен, которые могут быть использованы. Вы знаете, сколько сейчас средств на счетах города? Более 15 млрд гривен. То есть говорить о том, что не дали средств на то, чтобы обустроить пункты несокрушимости, – пожалуй, это не совсем честно. Поэтому это выглядит больше как политический момент, чем практический. И возможность заговорить тему, отвлечь внимание, сфокусироваться на том, что это политическая борьба.

Все эти вещи кому-то хочется привязать к политике, а по моему мнению, это, прежде всего, банальные хозяйственные вопросы, решением которых должен заниматься мэр и его команда в первую очередь.

– Но от этих банальных вопросов реально зависит, как мы проживем эту зиму, потому что риски достаточно велики. Мы понимаем, что атаки будут повторяться, и выдержит ли энергосистема, не знаем. Как вы видите, есть ли риск того, что большие города действительно придется эвакуировать? И, собственно, это вопрос к местной власти или все же к центральной?

– Местные власти, если мы уже говорим о Киеве, они уже говорили неоднократно, что будут эвакуировать, потом – что не будут эвакуировать. Нужно очень четко отдавать себе отчет, что любое сообщение от руководителя города жителями города воспринимается очень искренне и очень серьезно. Поэтому, когда человек говорит о том, что мы будем делать эвакуацию города, нужно понимать, каким образом, какими средствами, в какие сроки, какими логистическими путями и так далее.

На сегодняшний день я знаю точно, что работают большие команды и на уровне Офиса президента, и на уровне министерств, и на уровне "Укрэнерго", и на уровне других команд, связанных с энергетическими объектами, чтобы решить две важные задачи.

Первая – это отремонтировать то, что было повреждено, завезти соответствующее оборудование, провести, где нужно, переговоры с международными партнерами. А вторая сложная сверхзадача – это оградить объекты энергетики от возможных последующих ударов.

А все понимают, что сумасшедший сосед не будет останавливаться и будут продолжаться вещи, связанные с энергетическим шантажом. Поэтому нужно готовиться не столько к эвакуации крупных городов, а к тому, как защищать объекты энергетической инфраструктуры.

– Если возникают проблемы во время холодной зимы и морозов, все-таки горожанам кому задавать этот вопрос – местным или центральным властям?

– Конечно, в первую очередь местным властям, но я уверена, что центральная власть не будет стоять в стороне от проблем людей, несмотря на то, в каком городе они проживают и от какой политической силы избирался мэр, потому что сегодня это общая задача – пережить сложную зиму и дойти до победы.

– Возможны ли на протяжении зимы какие-либо кадровые решения, в частности в столице, насчет управления городом на столь сложный экстренный период?

– Я сейчас не вижу таких предпосылок, но мы не понимаем, какие решения будут приниматься или наоборот не приниматься в критически важных ситуациях, в том числе и на местном уровне.

– Давайте вернемся к Раде, к вашему комитету по вопросам госвласти и градостроительства. Была информация, что вы можете возглавить его. Актуально ли это?

– Это должно было произойти 1 декабря, но в парламенте не хватило голосов для включения этого вопроса в повестку дня.

– А почему? С дисциплиной проблема или просто кто-то где-то вышел по делам?

– Это как раз было в то время, когда продолжалось удлиненное заседание, когда воздушная тревога прервала работу, когда к концу долгого парламентского дня был вынесен дополнительный вопрос о внесении в повестку дня изменений в комитетах. Конечно, есть риск, когда рассматривается последний вопрос такого долгого дня, что с присутствием народных депутатов в сессионном зале могут быть проблемы.

– Но концептуально это уже проговорено и решено?

– Да, это уже проговорено и решено, проведены обсуждения на малой фракции, касающиеся нескольких кадровых вопросов, не только нашего комитета по государственной власти, но еще и бюджетного комитета и комитета по правам человека. Обычный рабочий процесс.

– Если говорить о вашем комитете, сейчас один из ключевых законопроектов, где вы являетесь соавтором, это законопроект №5655 о реформе градостроительства. В последнее время в медиа довольно разные мнения насчет этого документа – есть специалисты, которые поддерживают, а есть те, кто выступает категорически против, довольно много мифов уже создано вокруг этого.

– Сказки уже рассказывают, что дома будут падать и вообще будет коллапс.

– Вы видите изъяны в этой реформе, над которыми действительно стоило бы еще поработать?

– Помните, мы проводили сверхсложную земельную реформу? Тогда ко второму чтению получили 3000+ поправок и каждый день десятки часов в сессионном зале. Митинги под Верховной радой, на телеканалах распространения мифов, что приедут иностранцы, весь чернозем загрузят в поезда, вывезут в Европу. Законопроект стал законом, он работает, землю никто не вывез, иностранцы не пришли и не забрали землю, но мы убрали серые коррупционные схемы, рынок заработал в прозрачной плоскости.

Реформа градостроительства для меня очень похожа на земельную. Конечно, будут оппоненты и, конечно, будут прогрессивные люди, желающие перемен в этой сфере. Представители бизнеса, сотни разных ассоциаций поддерживают и ждут реформы. И мы даже не говорим сейчас о строительном бизнесе. Те же представители аграрной отрасли, которые планируют в Украине развивать животноводство и разную переработку сельскохозяйственной продукции, ждут этого законопроекта.

У них уже есть негативный опыт, как они строили те же фермы в условиях шантажа коррумпированных чиновников. Кубло старой гвардии, годами зарабатывавшей на всех процессах в строительстве, максимально противится тому, чтобы этот законопроект был принят. Местные власти не исключение.

– Почему? Где их интересы?

– Интересы повсюду. Сначала к тебе приходят за выделением земельного участка. Кто и как принимает решение? Мы все прекрасно знаем, как работают земельные комиссии и как местные депутаты на сессиях принимают решения, касающиеся земельных вопросов.

Потом, когда землю выделят, ты придешь к местным чиновникам еще раз, уже при получении градостроительных условий и ограничений. Вроде бы прозрачный процесс, но пойди попробуй в Киеве или во Львове получить градостроительные условия и ограничения, пока ты не договорился с определенными людьми. Если вы найдете таких, кто с первого раза без договоренностей получил документ в этих городах, покажите их мне.

После того ты придешь уже в третий раз, чтобы получить разрешение на строительство и даже если документы у тебя уже в электронной системе, все равно местный чиновник в ручном режиме принимает решение что и как разрешать. И снова нужно договариваться с теми же людьми, которые много лет выстраивали свои схемы и уродовали наши города.

Потом ты начинаешь строительство, к тебе местные власти ходят и проверяют, сколько хотят. Параллельно ты можешь получить сюрприз, например, объект, где ты проводишь реконструкцию, признают памятником архитектуры, потом у тебя еще раз вывернут все карманы и заставят с договоренностями ввести объект в эксплуатацию. Иногда могут попросить и долю в бизнесе. Иногда закроют глаза на все нарушения и не увидят, как десятки объектов строятся незаконно.

То есть такой замкнутый круг, огромная монополия местных властей на принятие решений во всем строительном процессе. А монополия – это всегда коррупция. Для того чтобы сломать это, нужно из этого адского круга буквально вырвать несколько важных пазлов.

Мы разрываем этот круг на этапе выдачи разрешений, потому что выдача этих документов будет автоматизирована через использование Единой государственной электронной системы в сфере строительства (ЕГЭСС). Технической реализацией задуманного уже сейчас активно занимается команда Михаила Федорова и Минцифры. И как только законопроект будет принят, выдача разрешений будет производиться как настоящая сервисная функция, а не шантаж чиновников.

Второй пазл, где мы ломаем монополию, когда вводим смешанную систему градостроительного контроля: не только местные власти смогут контролировать строительство объектов и вводить в эксплуатацию, но и уполномоченные лица по градостроительному контролю. И это очень огорчает представителей местных властей, привыкших работать по другому порядку.

Плюс в законопроекте 5655 есть еще такая неприятная для недобросовестных застройщиков и чиновников новелла – мы вводим понятие обязательного непрерывного мониторинга территорий именно местными властями на предмет выявления незаконного строительства. Сейчас, например, в Киеве это сотни незаконных строящихся объектов без разрешений.

– И, в принципе, об этом все знают.

– Об этом все знают, местные власти знают также, но они там растут себе тихонечко, иногда вырастают до 9-этажек, потом эти этажи называют антресолями, вы же понимаете, о каком объекте я говорю, на улице Мирной. Я лично делала очень много для того, чтобы этот объект не появился в Киеве с нарушениями законодательства, но местные власти не видели таких нарушений, они никак не реагировали. Аналогичная ситуация с домом-монстром на Подоле, он же как-то появился.

И таких объектов в любом городе очень много. И мы говорим: уважаемые местные власти, теперь вы в обязательном порядке мониторите и обнаруживаете все незаконные объекты. Не просто выявляете – вносите их в электронную систему, это видите и вы, и община, и профильное министерство. И если вы не будете этого делать, вы будете за это даже в рамках надзора наказаны.

Почему местным властям и мэрам не нравится создание при профильном министерстве градостроительной палаты? Потому что профильное министерство в рамках надзора сможет влиять на то, чтобы местные власти реагировали на незаконное строительство.

Смогут ли после мониторинга зайти на проверку и проконтролировать строительство того или иного объекта местные власти? Конечно, смогут, более того – мы предоставляем возможности в большинстве случаев без решения суда демонтировать такие объекты. Я уверена, что несколько случаев на всю страну вылечат от незаконных строек очень много территорий.

Это не нравится местным властям. Они говорят – мы хотим выдавать разрешения и проверять при вводе в эксплуатацию, как лифты работают, а ваш мониторинг уберите, он нам вообще не нужен. А мы хотим, чтобы то, как лифты ездят, проверяли профессиональные компетентные специалисты. Я не уверена, что в органах градостроительного контроля работают прямо такие специалисты по эксплуатации лифтового хозяйства.

Поэтому ведем жесткую дискуссию. Причем маленькие общины поддерживают законопроект, а большие города с домами-монстрами сопротивляются.

– Не только большие города против.

– Нашими оппонентами также выступает Союз архитекторов Украины во главе с кучкой функционеров, которые почему-то решили, что для них это какая-то борьба не на жизнь, а на смерть по уничтожению всего прогрессивного. Потому что большее количество мифов как раз исходит именно от этой организации – то, что дома попадают, и то, что "ФОПы" будут проверять застройщиков, и то, что община не сможет жаловаться на строительство с нарушениями.

Почему так? Ответ прост, много лет Союз архитекторов зарабатывал на выдаче сертификатов, а его функционеры постоянно получали заказы из местных бюджетов на проектирование объектов. Очень показательно расследование Дениса Бигуса, которое журналисты-расследователи провели еще четыре года назад, как работает союз, их частная структура, сколько денег зарабатывают. Рекомендую посмотреть.

Я, кстати, потратила более 6 месяцев на то, чтобы доказывать представителю этой уважаемой организации, что "ФОПы" не являются юридическими лицами. Смешно, верно? Но это подтверждает и профессиональный уровень людей, которые пытаются критиковать нашу реформу. Кстати, заместитель городского головы Львова тоже не понимает разницу между ООО и обществом с дополнительной ответственностью. И это удручает, потому что эти люди пытаются влиять на процессы реформирования большой отрасли.

– Вы говорите, что законопроект направлен на демонополизацию, но парадоксальным образом как раз этот законопроект пытаются обвинить в монополизации, только с другой стороны. Речь идет о том, что частные организации по градостроительному контролю смогут создать только крупные застройщики, а остальным придется с ними договариваться – это и есть монополизация.

– Есть такой упрек, он активно распространяется в СМИ, в каких-то колонках, блогах "экспертов", которые "ФОП" с ООО путают, а надзор от контроля не отличают. На самом деле, с принятием законопроекта заказчик сможет сам выбирать: идти в частную структуру или орган градостроительного контроля исполнительного органа города – и это уж точно не о монополии, а о возможности выбирать того, кто качественнее сделает свою работу.

Если местные власти работают честно и прозрачно, хотят, чтобы инвесторы приходили на их территорию, хотят, чтобы здесь было современное строительство, они будут ставить палки в колеса такому застройщику? Нет, возможно, на той территории местные власти будут работать так хорошо, что частные структуры не будут востребованы.

Кстати, мы также оставляем нашу Государственную архитектурную инспекцию по вопросам градостроительства как орган контроля для крупных государственных объектов, для объектов, строящихся за государственные бюджеты или составляющих государственную тайну.

Законопроект 5655 это еще и об ответственности, которой невозможно избежать и о четком распределении обязанностей между всеми участниками строительного процесса и, конечно, о профессионализме принимающих решения специалистов. Уполномоченное лицо, оказывающее услуги по градостроительному контролю, фактически координирует и технический надзор, и работу генерального подрядчика, может сделать замечание и архитектору. Но для мира это вообще не новация, во многих странах – в США, Великобритании, Франции, даже в Новой Зеландии работают успешно такие частные структуры.

– После войны нас ждет большой строительный бум. Какие вы видите источники средств, формат проектов по восстановлению, какие будут ключевые центры принятия решений по восстановлению? Начиная с того, отстраиваем ли мы какой-нибудь пострадавший район города, или понимаем, что проще построить что-то новое, а людей куда-то переселить? И куча таких конкретных прикладных вопросов будет.

– Тысячи вопросов будут, они все разные и для каждого региона должны иметь свои ответы. Есть области, которые деоккупированы, и нам кажется, что именно эти области должны быть в фокусе внимания восстановления. Но и те области, которые сегодня приняли людей и бизнес, их территории также нужно перепланировать, учитывая особенности экономические и демографические. Сегодня есть общины, в которых количество населения увеличилось на 25%. Такой прирост населения – это и другая нагрузка на инфраструктуру, и нагрузка на доступ к услугам, предоставляемым государством.

Поэтому перед началом восстановления нам нужно пересмотреть и перепланировать все области в Украине. Для этого мы приняли закон, согласно которому в каждой области должен быть разработан стратегический документ, который затем станет основой новой градостроительной документации. Этот документ называется "Программа комплексного восстановления" и может разрабатываться для области, для общины или даже для ее части.

Программа восстановления не просто будет включать в себя то, что нужно отстроить, а прежде всего будет содержать информацию о будущей экономической ситуации в регионе: какие предприятия уехали, какие въехали, какие планируют оставаться, кому нужно создать условия для развития в этом регионе, учитывая природные или логистические особенности.

Второй вопрос, который в документе обязательно освещается – это демография, что с людьми в регионе, как их возвращать. Мне лично очень страшно, когда мы отстроим детский садик, покрасим его в яркие цвета, а он будет пуст, потому что детей, которые должны туда идти, просто банально не будет, потому что их родителям негде работать или проживать. Поэтому восстановление следует начинать именно с анализа и разработки стратегических документов, которые станут своеобразным указателем для развития.

Приведу еще один пример. У нас есть территории, которые мы будем разминировать еще лет 5, эти территории нельзя будет использовать как сельскохозяйственные угодья, их нельзя будет использовать вообще никаким образом. Такие вещи также следует учитывать при процессах планирования восстановления регионов. Также не забываем об огромной проблеме, связанной с переработкой строительного мусора, есть цифра в 2 млн тонн разрушенных зданий только в Бучанском районе.

– Это только в Буче?

– Только в Буче 2 млн тонн. Я боюсь представить, сколько сотен миллионов тонн в Харькове и других городах. Что с этим делать? Будем ли мы оставлять на наших территориях или будем захоронять? Конечно, нет. Поэтому сейчас уже нужно понимать, как и чем это перерабатывать, как мы потом будем переработанный мусор использовать, в дорожном хозяйстве или каком-нибудь другом. Если да, то какие логистические маршруты нужно планировать.

Также, как бы больно ни было об этом говорить, но, возможно, будут такие населенные пункты, которые мы не сможем отстроить, потому что они разрушены до основания, враг их стер с лица нашей земли. Но будут территории, которые можно будет рассматривать для создания нового микрорайона или, возможно, нового населенного пункта. Такие новые микрорайоны будут расти там, где будет запланировано строительство новых мощностей, позволяющих трудоустроить много людей.

– За какие средства будет идти восстановление? Мы действительно рассчитываем, что удастся убедить наших западных партнеров в том, что часть заблокированных российских активов должна пойти на восстановление Украины? Потому что на Западе есть разные мнения по этому поводу, немногие готовы передавать средства Украине, есть идея создать фонд, проценты из которого пойдут на восстановление, но деньги не давать напрямую. Собственно, где брать деньги?

– Деньги будут нам давать партнеры. Но, конечно, под прозрачные механизмы с четким пониманием, как и на что они будут тратиться. Это могут быть разные средства – и кредитные, и средства в виде безвозвратной финансовой помощи, это могут быть любые финансовые институты и международные доноры. Но главное – то, как эти средства будут тратиться.

На сегодняшний день в Украине более 30 общественных организаций создали коалицию, она называется RISE, которая активно приобщается ко всем процессам, которые связаны именно с восстановлением. Также Министерство инфраструктуры запускает пилотный проект, касающийся создания модуля управления проектами, связанными с восстановлением. Конечно, это цифровой модуль, он опирается и на недавно созданный реестр поврежденного и разрушенного имущества, и на нашу единственную государственную электронную систему в сфере строительства, о которой мы уже сегодня говорили.

Когда общественность вовлечена в процессы восстановления с самого начала, кстати, часть этих общественных организаций финансируется за счет международных доноров; когда у правительства есть абсолютно открытая позиция по конструктивным предложениям, то я уверена, что такими совместными действиями выстроится доверие западных партнеров к процессам восстановления Украины.

– А что у нас вообще со строительным рынком во время войны? Начнется проект восстановления, а будет кому строить? Некоторые компании потеряли часть своих мощностей, кто-то обанкротится, закроется?

– Уже многое потеряли. Мне вообще иногда кажется, что эта истерика некоторых недооппонентов относительно законопроекта №5655, что там застройщики плохие все застроят – как раз является частью диверсии для того, чтобы в Украине некому было отстраивать.

Действительно, многие работники строительных компаний сейчас мобилизованы и защищают Украину на фронте. Есть проблема в трудовом ресурсе, то есть в обычных людях, которые своими руками льют монолит или кладут кирпич.

Имеется огромная проблема со строительными материалами. Мы знаем, например, что в Украине нет ни одного завода, который изготавливал бы стекло, которое используется для стеклопакетов. Мы с вами понимаем, сколько такого стекла нам потребуется, а у нас в Украине такого завода нет. Нужно ли властям найти определенные механизмы и помогать иностранному или отечественному бизнесу открывать такой завод? Конечно, нужно.

Многие украинские заводы, которые производили строительные материалы, остались на временно оккупированных территориях. В каком они состоянии, разрушены ли они, или вообще их можно восстановить – сейчас сказать точно никто не сможет.

А у застройщиков, работающих на рынке жилья, есть сегодня челлендж сверхуровня – довести до конца строительство там, где они уже взяли средства у людей. Если посмотреть на аналитику, то не очень отрадная картина. Даже не все строительные площадки начали работать не только в Киеве, но и в западных областях Украины.

Но есть и хорошая новость. Игроки строительного рынка готовы на 100% разворачиваться, включаться в восстановление, работать по новым правилам, то есть работать по закону, не нарушая законодательство. Застройщики готовы нести дополнительные расходы, если более жесткие правила этого потребуют. Но при условии, что эти правила едины для всех и прозрачны, если эти правила честны, без коррупции и преференций тем, кто даст взятки местным властям.

Оставшиеся в Украине застройщики, которые продолжают работать – это патриоты, они платят налоги, создают рабочие места. Им очень тяжело, но они особо не жалуются, потому что в таких условиях работает весь украинский бизнес. И лично мне очень неприятно, когда говорят, что застройщики – это зло. Застройщики как и архитекторы – есть добросовестные, есть недобросовестные, потому что у каждого дома-монстра также есть свой архитектор, не только застройщик.

– Вы упомянули о реестре заявлений о поврежденном жилье. Как сейчас это работает? Человек может просто подать заявление и ждать?

– Показываю. Берем телефон, находим "Дию", открываем раздел "Услуги", выбираем "Поврежденное имущество". У меня сразу высвечиваются объекты недвижимости, которые у меня уже есть в реестрах, и я могу выбирать нужный мне объект.

Если эти объекты не в реестре, "Дия" просит внести данные самостоятельно, и ты по каждому объекту выполняешь пошаговую инструкцию через "Дию". Если видишь, что нет твоего объекта, ты можешь пойти к нотариусу или государственному регистратору, предоставить документы, чтобы максимально подготовиться к той компенсации, которая будет предоставляться государством.

Вы скажете, что не у всех есть "Дия", тогда можно пойти в ЦНАП и там уже заполнят и помогут внести эту информацию. Уже более 300 тысяч заявок, более 21 млн квадратных метров поврежденного или разрушенного жилья.

– Зарегистрированы заявления?

– Мы это называем не заявление, а информационные сообщения. Заявлением это станет, когда будет принят законопроект №7198, когда комиссии при органах местного самоуправления проведут верификацию. Потому что это человеческий фактор, мы видим некоторые ошибки... Например, Черновицкая область ни разу не была обстреляна, а люди вносили информацию о разрушенном имуществе.

Поэтому будет работать комиссия, которая будет проводить соответствующую верификацию, и эта комиссия будет организовывать техническое обследование того или иного дома, и в результате этого обследования будет приниматься решение – можно ли отремонтировать этот поврежденный объект, или это разрушенный объект, и человек нуждается в компенсации. Заявления комиссия будет рассматривать в течение 30 дней и не больше, и если жилье разрушено, то будет также через "Дию" формироваться жилищный сертификат – это целевые средства, которые можно использовать исключительно на квадратные метры. Нельзя его поменять на деньги, нельзя что-нибудь другое купить – только обменять на квадратные метры.

Но человеку, у которого разрушено жилье, мы предоставляем право выбора населенного пункта, типа жилья, будь то первичный или вторичный рынок, то есть максимально решение будет принимать человек. Мы как государство не имеем никакого права, даже морального, навязывать застройщика или продавца недвижимости или давать какие-то советы, в каком городе и месте покупать жилье вместо разрушенного.

Нас даже упрекают, что мы долго этот законопроект ко второму чтению готовим, никак не примем, а только много говорим. На самом деле, мы долго искали источники, за счет которых можно выплачивать такие компенсации.

– Нашли?

– У нас есть первый источник – 13,9 млрд гривен "Сбербанка России", которые уже есть физически. И мы даже приняли изменения в государственный бюджет 2022 года, где эти деньги можно использовать именно на такие компенсации.

– А люди, которые подали заявку, но сами как-то нашли средства и отремонтировали, восстановили свое жилье, они смогут рассчитывать на компенсации?

– Только от репараций. Конечно, люди, которые сами ремонтировали жилье, должны были зафиксировать повреждения, обратиться в Национальную полицию, открыть уголовное производство по таким повреждениям, чтобы получить право на компенсации.

– А когда вы ожидаете принятия законопроекта?

– На следующей пленарной неделе.

– Есть еще блок политических вопросов, в частности, по выборам. В парламенте ходит очень много слухов. С учетом всех факторов, насколько реально в следующем году можно провести выборы? И какое время после нашей победы должно пройти, собственно, до выборов, какой переходный период?

– Мы с вами сидим в теплом офисе, а сейчас на Востоке очень сложные бои идут. И сказать, когда они закончатся, никто не может дать 100%-ный прогноз. Мы точно знаем, что победа будет, но сказать когда, в какой месяц, в какой день...

– Или в какой год?

– Нет, мы знаем, что в 2023 году. Мы принимали бюджет победы, поэтому 2023 год – это год победы, для нас это однозначно. Но прогнозировать сейчас выборы, понимая какая сложная ситуация на фронте, это немного кощунство.

Если говорить о политических действиях партии, то мы, например, 6 декабря в день ВСУ сделали вклад, 130 млн гривен партийного финансирования передали на производство "Стугна-П", украинское вооружение, которое с первых дней войны помогает очень жестко мочить русню.

Нужно ли думать о выборах? Нужно, но немного в другом ракурсе. Давайте я расскажу, как мы думаем о выборах.

У нас есть опыт проведения местных выборов по новому Избирательному кодексу, который мы приняли в 2019 году. У нас есть большой важный вопрос, связанный с гендерной квотой женщин. Есть статистика, которая говорит о том, что на местных выборах 63% отказов – это были отказы женщин, которые использовались просто в качестве технических кандидатов.

Мы после победы будем готовиться к новым выборам, поэтому возникает вопрос, нужно ли сейчас обсуждать эту проблематику с техническими кандидатами, вносить изменения в законодательство? На мой взгляд, нужно обсуждать, вносить изменения в законодательство, проходить все парламентские процедуры. Это нормально.

Сейчас также начинается дискуссия по использованию открытых списков. И неправильно будет, если кто-то будет говорить, что только открытые списки возможны, потому что это система, которая оправдывает себя как наиболее оптимальная, открытая, демократическая. Но есть и другая точка зрения, что можно будет нарушить баланс при проведении выборов после Победы.

Мы хорошо понимаем, что есть территории, где практически нет людей, и тогда представительство одного региона будет гораздо больше другого. Также есть вопрос нерешенный с внутренне перемещенными лицами, которые сейчас находятся за границей, как там проводить голосование, потому что понятно, что даже технически это будет сделать очень сложно.

Пора ли сейчас проводить такую дискуссию? На мой взгляд, да, можно обсуждать, можно садиться за круглый стол объединенной парламентской оборонной коалицией, и говорить: у нас есть такие проблемы, и их нужно совместно решить. Не заниматься политической агитацией и рекламой, а спокойно и профессионально обсуждать, каким образом после войны эффективно провести все избирательные процессы.

– Значит ли, что следующие выборы могут пройти сугубо по закрытым партийным спискам, без мажоритарки? И учитывая количество внутренне перемещенных лиц и украинцев за границей – опция онлайн голосования может рассматриваться?

– Сейчас у нас действует Избирательный кодекс 2019 года. Даже если бы сейчас был какой-то зарегистрированный законопроект об изменениях к нему, спрогнозировать, как бы ВР проголосовала, невозможно. Поэтому я повторюсь: сейчас лучшее время для дискуссий по поводу изменения (или не изменения) Избирательного кодекса.

– Вы лично как относитесь к таким идеям?

– Я бы все же хотела, чтобы было более профессиональное публичное обсуждение, не кулуарное, потому что вы сами общаетесь с депутатами и знаете, сколько ходит слухов. Публичная дискуссия может быть на разных площадках. Это может быть площадка нашего комитета, например. А кулуарная беготня с разными слухами точно не прибавляет внимания ни парламентариям, которые такими слухами только обесценивают себя и свою работу.

– А вообще, по вашему мнению, этот состав Рады нуждается в перезагрузке?

– Всегда можно улучшать, и состав этой Рады тоже.

– Может ли одним из элементов такого улучшения стать изгнание из этой Рады депутатов ОПЗЖ?

– На сегодняшний день есть такой запрос у общества, но есть и действующее законодательство, которое не позволяет это сделать. Поэтому законным способом нужно рассматривать такую возможность – но с учетом всех особенностей, и на местном уровне тоже. Потому что нельзя в одном месте оставлять депутатов пророссийских сил, а в другом месте от них избавляться.

– Как вы вообще можете оценить дисциплину в вашей фракции? Мы видим, что не на все голосования партия власти мобилизуется. Это локальные проблемы или более системные проблемы – в том числе вопросы скандалов, в которые попадают депутаты?

– Как вы думаете, сколько фракций в партии Слуга народа? 898 фракций у Слуги народа по стране, включая фракцию в парламенте. Конечно, на слуху большей частью монобольшинство, и все события, которые с ним связаны, но сейчас фокус работы и внимания должен перемещаться в регионы на местный уровень, потому что именно там принимается огромное количество решений, связанных с хозяйственными вопросами.

К примеру, наши фракции сейчас во всех местных советах, в Киеве также, выступили инициаторами выделения средств на компенсацию приобретения генераторов для ОСМД из местных бюджетов. Это нормально, когда фракции на местном уровне занимаются решением проблем граждан, учитывая обстрелы и энергетические проблемы.

А фракция в ВР – я не скажу, что мы где-то провалили принятие хотя бы одного важного закона, связанного с бюджетом, обороной или какими-либо социальными вопросами или евроинтеграцией. Есть ли вопросы к дисциплине? Есть, будет ложь, если я скажу, что все ходят на заседание и никто ничего не пропускает. Кто-то болеет, кто-то остался в округе, многие нардепы сейчас помогают деоккупированным Харьковщине и Херсонщине и могут уехать раньше или приехать позже. Они не должны убегать от ответственности выполнять прямую обязанность и посещать заседания. Проблема есть, с ней нужно работать, и на уровне каждой фракции есть руководство, работающее над вопросами дисциплины тоже.

– Партийные деньги вы передали на "Стугны". За счет чего тогда будет жить партия и означает ли это, что во время войны партийное строительство как таковое поставлено на паузу?

– Мы передали не все деньги, а значительную часть средств. У нас значительно уменьшены затраты на выплату зарплат, мы не тратим средства на рекламу, на исследования, на социологию, нам пошли навстречу в моментах, связанных с арендными платежами. Мы оптимизировали часть офисов, часть закрыта, часть на временно оккупированной территории. Мы максимально ужали свои расходы.

Но у нас действует партийная сеть, есть люди. Мы продолжаем развивать наши крылья: женское и молодежное. Фокусируемся на местных лидерах, запустили проект "Герои среди нас", пытаемся рассказывать об обычных партийцах, которые в регионах иногда делают невероятные вещи. О народных депутатах знают все, а о местных немногие знают, хотим исправить ситуацию.

– А есть люди, которые стали коллаборантами среди ваших?

– К сожалению, есть такие случаи. Харьковская область, Запорожская область. Их немного, до десяти. Мы в очень тесном сотрудничестве с СБУ смотрим, где кто находится, что делает или наоборот не делает и как только мы понимаем, что человек подпадает под государственную измену, мы мгновенно принимаем решение о применении императивного мандата.

Можем рассказывать, как эта процедура проводится во время войны, как работают ТИК, ЦИК. Мне кажется, мы единственная политсила, мгновенно реагирующая на такие вещи. Мы для себя приняли решение, что государственная измена или подозрение в коррупции – это те вещи, на которые мы реагируем очень быстро.

– Когда-то в СН перед местными выборами были кураторы регионов. Это есть сейчас?

– Нет, у нас нет кураторов, и я вообще не понимаю системы кураторства. Есть глава областной организации, он несет всю ответственность. Этот глава входит в Национальный совет общин, это высший руководящий орган партии. Должны быть не кураторы, должны быть ответственные за деятельность или бездействие.

– Насколько практика слияния министерств пойдет дальше? Потому что ходят по кулуарам разнообразные проекты.

– Мы прошли первый очень логичный шаг по объединению министерства развития общин и территорий и министерства инфраструктуры, потому что в воюющем государстве, в котором вопрос восстановления будет одним из приоритетных после победы, не может быть несколько центров принятия решений.

Мининфраструктуры занимается вопросами, связанными с инфраструктурными объектами, Минрегион формирует жилищную политику и занимается социальными объектами. И транспортная инфраструктура существует в сочетании с другой инфраструктурой. Поэтому когда центр принятия решений в одном министерстве, то меньше времени на обсуждение решений, на согласование, на какую-то бюрократическую волокиту.

Были опасения у определенных наших коллег, что будет сворачиваться реформа децентрализации, но это больше какое-то нагнетание, не реальное положение вещей, потому что вопрос децентрализации, продолжение этой реформы остается актуальным, как и продолжение реформы градостроительства также актуально.

Относительно других министерств могут происходить объединительные вещи. Если даже смотреть на бюджет 2023 года, у нас расходы на чиновников сокращены более чем на 11 миллиардов и вполне логично оптимизировать структуру госаппарата.

Но о конкретных вещах журналистам нужно говорить именно тогда, когда такие решения уже приняты, решение об объединении министерств и оптимальной структуре принимается правительством, а не профильным комитетом. Одно совещание по объединению министерств повлекло за собой взрыв в СМИ, но ничего пока не оправдалось из тех прогнозов. Но нормально и логично, что ищется более эффективная и результативная система управления.

– Вопросов об увольнении и назначении в Кабмине сейчас на повестке дня нет?

– Насчет Кабмина нет. У нас было провальное голосование за увольнение председателя Счетной палаты Пацкана – это как раз было больше связано с дисциплиной, не с политикой.