Какими были первые недели полномасштабного наступления РФ в Николаеве, о чем вспоминают ключевые лица обороны города, что чувствуют горожане и как город выстоял – ниже в репортаже РБК-Украина.
Чуть больше года назад, когда в Украине началась большая война с российскими оккупантами, южный город Николаев практически сразу же стал прифронтовым. Россияне быстро захватили Херсон и планировали идти на Одессу, выделив на захват Николаева пару дней. Но военные и местные жители не дали этим планам сбыться. То, что должно было стать победным маршем для россиян, превратилось в долгую и изнурительную битву, в которой они погрязли и в итоге вынуждены были отойти, а позже покинуть и Херсон.
Николаев встречает солнцем и необычной даже для юга мартовской жарой. Сильный ветер, не утихающий ни на секунду, не кажется больше холодным – скорее надоедливым. Поезд приезжает в семь утра, люди выходят на перрон и разбредаются по району – кто в такси, кто пешком.
Город просыпается постепенно. Сначала улицы, залитые солнцем, пустуют, но уже к полудню наполняются людьми. Магазины шумно открывают роллеты, в кофейнях появляются первые посетители. О том, что происходило в Николаеве последний год, напоминает фанера вместо витрин, расстрелянные фасады домов и отметины от снарядов на асфальте в виде солнца.
– Вот что-что, а кофейни не переставали работать за этот год вообще. Буквально вчера обстрел, взрывы, тревоги, сегодня – свежий кофе, – говорит наш коллега, местный журналист Тарас, сопровождающий нас.
Чуть больше года назад, когда россияне начали полномасштабное наступление, Николаев ощетинился и помрачнел, в марте пошел снег, тревожные сирены звучали через уличные динамики по несколько раз в день, проспекты пустели, но кофейни, пусть и на вынос, продолжали работать, а кое-где можно было даже найти свежую выпечку.
У нас встреча с генерал-майором Дмитрием Марченко. В первые недели большой войны под его командованием город удалось спасти от круговой осады и оккупации. Генерал встречает нас на блокпосту, дает команду военным – мы заходим в николаевский "правительственный" квартал.
Большая война застала генерала в Киеве. Как и все он проснулся от взрывов, рюкзак с вещами был готов заранее.
– Не открою вам секрет, если скажу, что все военные, которые с 2014 года воевали, понимали, что этот конфликт заморожен. Мы понимали, что рано или поздно будут бои, которых мы не видели. Мы были готовы к этому и это наступило.
Оккупанты уже активно двигались к Херсону, у Марченко разрывался телефон – ему писали его коллеги, местные, знакомые и спрашивали, что делать. "Сопротивление будет какое-то?". Генерал не знал. В это же время на подходе к Херсону местные выходили к россиянам, останавливали танки, кричали на них, ругались и спорили.
– Я написал заместителю Залужного, говорю: "Жень, давай я поеду, могу чем-то помочь". И в 12 ночи я выехал из Киева, в 4 утра уже был в Николаеве. По дороге заехал к родителям, они в Вознесенске живут. Они были шокированы, говорили: "Куда ты лезешь?". Но у меня отец военный, особо вопросов не было.
В первые дни большой войны Николаев спал. В области к тому времени не обустроили ни одного блокпоста, в городе тем более. "Заходи и бери", – говорит генерал и разводит руками. Приехав в город, Марченко проехался по воинским частям, узнал, что местное командование решило держать "круговую оборону части", разозлился и позвонил советнице Кима Ольге Малярчук.
С Малярчук мы встречаемся возле штаба ОВА и идем гулять на набережную. Сегодня она шумная и теплая, в водной глади Ингула отражается голубое, безукоризненно чистое небо. Дети катаются на самокатах, пока родители сидят на скамейках и едят первое с зимы мороженое в рожках. В такой обстановке тот февраль, кажется, был лет десять назад – пока не оборачиваешься на Соборную площадь и не видишь продырявленное здание ОГА.
Ольга рассказывает, что накануне вторжения ее предупредили – утро будет громким. Но к войне сложно подготовиться эмоционально.
– Когда начались взрывы, я взяла себя в руки, разбудила сына, сказала – у тебя есть 15 минут, собирайся. Сделала ему завтрак, собрала его и собаку, передала сестре. Потом не выдержала, заехала домой и разревелась.
В это время в штабе ОГА собирались чиновники под руководством Виталия Кима. Все те, кто там был и с кем нам удалось пообщаться, называют атмосферу первого собрания напряженной, но собранной. Глава ОГА, позже ставшей областной военной администрацией, сразу сказал, что не держит никого из своих коллег. "Будем драться", – добавил Виталий Ким. 90% сотрудников администрации остались на местах.
– ОГА фактически превратилась в штаб-квартиру, – вспоминает Ольга, – мы там жили, потому что работали 24/7. Я до сих пор не представляю, как можно было так долго не спать. Я сначала ела батончики, потом "подсела" на Red Bull. Мы думали, что у нас есть небольшой запас по времени, а они так быстро захватили Херсон – мы поняли, что времени нет совсем. Сразу начали по волонтерам "шерстить".
Пока одни собирали волонтеров, другие мобилизовали военных. 27 февраля, через три дня после начала вторжения, в Николаеве появился комендант и Марченко попросил у него план обороны города.
– Я спрашиваю – где план, а он говорит: "Я еще не склеил карту". Я психанул, у меня была карта автомобильных дорог, поделил ее на четыре части, понимал, что у нас есть четыре подразделения, которые могут сопротивляться. Определил, кто где находится. И закрутился механизм.
В этот же день в город приехал нардеп, секретарь комитета нацбезопасности Рады Роман Костенко. Ему повезло – успел за день до того, как в село Себино, которое находится возле киевской трассы, зашли российские танки.
– Роман мне очень сильно помог, он спецназовец. У него позывной "Гром", потому что любит, когда все взрывается, – иронизирует Марченко.
Услышав свой позывной, Костенко улыбается. 27 февраля, говорит он, счет уже шел на часы, когда определялась судьба Николаева. По пути в город нардеп позвонил своему коллеге – высокопоставленному военному, спросил о перспективах. Тот сказал, что "Юг потерян".
– Когда я туда ехал, я думал, что это будет последний бой. Никто оттуда уходить не собирался. Про будущее мало кто думал – было желание нанести максимальные потери, удержать врага и дать нашим подготовиться.
Об этом же говорит глава ОВА Виталий Ким. В его кабинете висят флаги, плакаты с фразой "Доброго вечора, ми з України", на полках стоят книги, в том числе, китайских философов. Ким просит разрешения прерываться на обед.
– Я пересматривал первые видео и не мог понять, откуда брались силы. Мой папа погиб на тренировке в 52 года – он был молодым, здоровым, и его раз и не стало. Поэтому решение было простое – когда началась полномасштабная война, я подумал – все мы умрем, разница в том как.
Недостаток информации – самое страшное в первые дни, признается глава ОВА. Стало проще, когда команда решила, что будет сражаться до последнего. "Мы даже искали эту драку, – добавляет Ким. – Когда вступаешь в бой, становится легче".
Виталий Ким (фото: Тарас Леонтян/РБК-Украина)
Чтобы люди не находились в информационном вакууме, Ким стал записывать ежедневные видео, докладывая обстановку. Его манера высмеивать россиян и держаться непринужденно сразу понравилась николаевцам – так враг перестал пугать и стал злить.
Россияне, увидев, что николаевцы не испугались наступления, стали активно использовать ИПСО. В первые дни количество брошенного на дезинформацию ресурса поражало, говорит советница Кима Виктория Олейник. Россияне были везде – в социальных сетях, в мессенджерах, в телефонных звонках. Огромное количество людей каждый час звонило всем – начиная от чиновников разной величины, депутатов и заканчивая журналистами.
– У меня в день могло быть 200 звонков, а первые две недели мне звонили: "А где взять одежду для ТРО?", "Где волонтерский штаб?", "А как зажечь свет на "Эвисе" (спортивный стадион – ред.)?". А я там знаю, кто это? Когда я трижды услышала: "Мне в Нацраде дали ваш номер", я поняла, что это их легенда. Это же какой ресурс был на это потрачен, сколько денег русские в это вложили!
Пока в Николаеве собирались военные, делили карты на части и решали, как дать россиянам бой, местные жители, пережив первый шок ракетных ударов, сняв деньги с еще работающих банкоматов и договорившись с собой, вышли на улицы – кто с лопатами, а кто с ружьем. Люди помогали рыть траншеи у подъездов к городу, кормили военных бутербродами и снабжали блокпосты сотнями бутылок с коктейлями Молотова.
– Для меня Николаев стал городом героев. Когда были в ДОФе, когда делали баррикады, когда работали одним механизмом… Я когда подъехала к ДОФу, даже бездомные бутылки туда несли. Там были семьями – от маленьких до старичков, – вспоминает Малярчук.
Местная журналистка Мария вспоминает, как поехала в заброшенный Дом офицеров флота с коллегами 25 февраля. Клич о сборе дали в социальных сетях и уже через час ДОФ гремел бутылками, пропах бензином и весь был обвешан ветошью.
– Нам где-то нашли машину, с передвижениями на то время в городе было тяжело. Мы приехали туда, а там как дискотека. Дом сиял – ребята понаставляли фонарей у фасада, повсюду бегали люди и все такие возбужденные.
В Доме офицеров процесс "сбора" коктейлей наладился конвейерным путем как-то сам по себе. Одни резали тряпки на полоски, другие разливали по бутылкам зажигательную смесь. Было очень громко, поэтому николаевцы не сразу услышали выстрелы.
– Моей коллеге позвонил наш главред, она секунду с ним поговорила, потом прижала телефон к груди и крикнула: "Люди, на 61-м (завод имени 61 коммунара – ред.) высадился русский десант, нам пора уходить отсюда!". Потом она взяла меня за руку, мы нашли еще одну нашу коллегу и выбежали на улицу.
Марию с коллегами забрали из Дома незнакомые парни и развезли по домам. Пока ребята ехали по темнеющему Николаеву, повсюду слышались выстрелы – они эхом отбивались от стен кварталов. Генерал Марченко вспоминает этот эпизод со смехом. Как выяснилось, десант, которым так напугали местных, даже не смог приземлиться – вертолеты с оккупантами обстреляли еще на подлете к городу.
– Кто-то пустил "пулю", сказал: "Блин, высадился десант где-то в городе, десять человек". Я говорю – и что? Ну смотрите на нас, сколько у нас стволов, их всего-то 10 человек. Если каждый выстрелит в них хотя бы по три раза, будет решето. Их не надо бояться, им должно быть страшно, мы у себя дома, чего мы должны бояться?
На третий день войны Ким дал команду горожанам собрать шины и снести их к перекресткам. Николаевцы обнесли свои гаражи, разрыли палисадники и детские площадки – в ход шли даже те колеса, которые когда-то вырезали по форме жутковатых на вид лебедей и "пирамидок". Через два часа в Николаеве не осталось ни одного голого перекрестка.
Марченко вспоминает, как объезжал подъездные к городу дороги и увидел мужчину – он стоял возле одной из таких куч шин с коктейлем Молотова. Шел дождь, мужчина дрожал, но не терял воинственного вида.
– Я останавливаюсь возле него, говорю: "Как дела?". Он говорит: "Я так переживаю, я, возможно, не справлюсь". "С чем?". "Ну как, танк же, я никогда не видел танк, а мне надо запалить, бросить в него". Я говорю – нет, твоя задача другая, тебе надо зажечь эту кучу. У нас есть те, кто будет бороться с танком. Он такой – "Фух, я уже с жизнью прощался 100 раз, я думаю, не могу же подвести своих родителей". Он жутко боялся. Но он стоял и ждал.
Колеса решили жечь на случай, если в город зайдут войска. Огонь – это всегда хороший маяк, днем – столб дыма, ночью – зарево. Помимо этого, дым создает плотную завесу – для россиян, ориентирующихся в городах по бумажным картам, потеряться не составит особого труда. Туман же усугублял их и без того плачевное положение.
Виталий Ким, общаясь с нами, подчеркивает смелость горожан и жителей области постоянно.
– Каждый боролся, в первую очередь, со своими собственными страхами. Были ребята, которые пришли, говорят – на надо то. Мы – держите, а что это? Это РПГ-7. Умеешь стрелять? Нет – вот так стрелять, понятно, спасибо. Люди по каждым участкам собирались искренне поджечь танк. Вот искренне.
Несколько раз Ким сообщал жителям, что город готовится к круговой обороне. Эти страшные слова, будто из книжек о Второй мировой, стали реальностью так резко и обыденно, что даже не успели вызвать шок. Местные с удвоенной силой стали рыть окопы, волонтеры экипировали военных, а военные искали нестандартные пути борьбы с врагом.
В начале марта горожанам сообщили, что россияне готовят авианалет на Николаев. В сетях сразу прокатилась фраза о "ковровых бомбежках". Украина уже видела Мариуполь и что происходит, когда на дом падает ФАБ-500. В ту ночь город спустился в подвалы.
– Времени не было, мы спустились в подвал ОГА, – вспоминает Ольга, – когда мы все растянулись по коридорам, была такая тишина. Мы все друг на друга смотрим и понимаем – мы не знаем, выйдем мы сегодня отсюда или нет. Все держались, я села и чувствую, как у меня колотится сердце. У меня была большая плитка шоколадки, я ее разломала и пошла по коридору. Мы начали шутить, общаться и это спасло.
Пока город дрожал от обстрелов, в области шла борьба за каждый сантиметр земли. Россияне, захватив Херсон, в приступе эйфорической радости поехали в сторону Николаева, не особо заботясь о налаживании систем связи и управления. Подобная небрежность и неподготовленность сыграла на руку украинским бойцам. Оккупантам казалось, что они захватят город за пару дней и выйдут на Одессу, соединят контингент с Приднестровьем и оккупируют всю Молдову.
– Это был бы выход России в Европу, а это уже совсем другие расклады. Сейчас мало кто понимает важность того, что мы защитили Николаев, – говорит Костенко.
Через пару дней после захвата Херсона россияне были уже на подступах к Николаеву – в аэропорту, в Терновке. Быстро продвигаясь вдоль николаевских сел оккупанты не знали – за ними следят из каждого дома. И в каждом доме есть телефон командования, говорит Костенко.
– Буквально за пару дней выкристаллизовались люди, которым можно было доверять. Мы сидим за картой, звоним, нам говорят: "У меня перед домом стоит колонна техники". Мы ему: "Иди в подвал". Огонь.
Благодаря местным наступление россиян удалось приостановить, они уперлись в город и были не в силах продвинуться дальше. По ним постоянно стреляли – сначала "Точками-У", которые они могли сбивать. Потом на фронте появилась дальнобойная артиллерия. Военные уничтожали резервы оккупантов, били по их позициям. Удары совершали преимущественно ночью – таким образом им не давали отдыхать, а в условиях дезориентации и отсутствия хоть какого-то продвижения недосып добавлял проблем.
– Мы ночью ударим, утром приедем на это место, а там техника брошенная. Мы ее потом ремонтировали, ставили в свои подразделения, – говорит Костенко.
Россияне шли по нескольким направлениям – с Александровки возле Херсона, с Баштанки к Вознесенску – хотели захватить Южноукраинск, где находится атомная электростанция. Прятались по селам, где их позиции моментально "срисовывались" местными и уничтожались артиллерией. В какой-то момент захватчики поняли, что не смогут сделать одну линию фронта и стали отходить за рубеж Березнеговатого, а потом вышли за реку Ингулец.
– Мы их вытеснили и у нас вышел такой плацдарм, когда все их пути были в зоне нашей досягаемости, – отмечает Костенко.
Украинские военные воспользовались моментом и перехватили инициативу. Командованием на тот момент занимался генерал Андрей Гнатов. Он устроил "войну переправ", форсировал Ингулец и стал отгонять россиян дальше.
– Мы когда учились, думали, да что такое понтоны, вот мы десант, мы крутые. А потом, когда мы были на этих переправах, мы поняли, что наши инженерные войска – это боги войны. Потому что когда они под огнем, под обстрелами чинят переправы, чтоб мы смогли доставить на другой берег технику – это невероятно, – вспоминает Костенко.
Заполучив плацдарм для развертывания военных действий, украинские военные не стали останавливаться на достигнутом и двигались дальше – освободили Давидов Брод и Костромку. Выдавливали оккупантов и с направления Кривого Рога, где командование осуществлял генерал Михаил Драпатый. Таким образом, россиян теснили к Днепру, заставляя бежать на левый берег. В будущем в том числе эти действия дали возможность освободить Херсон, добавляет Костенко.
– Когда мы взяли Давидов Брод, они (оккупанты – ред.) уже стали вещи паковать. Поняли, что мы закрепились. Оборона Николаева, взятие плацдарма Гнатовым и давление Драпатова – это ключевое.
Не достигая больших успехов на поле боя, россияне отыгрывались на Николаеве. Пока российская армия была недалеко от города, по некоторым районам ежедневно стреляли из реактивной артиллерии и били ракетами. Россияне убивали людей на автобусных остановках, били по домам под утро, снося целые подъезды, обстреливали центральные улицы.
Сегодня по одной из них гуляют люди. По периметру уже торгуют сладкой ватой и кукурузой в стаканчиках, а вдоль дороги едет вычурная карета в завитках – ее ведет кучер, он щурится на солнце и медленно ест яблоко. Мы идем вдоль "квартала художников", где артисты выставляют свои работы. Нас привлекают портреты Главнокомандующего Валерия Залужного и Дмитрия Марченко. Мужчина Алексей, стоящий возле своих работ, заверяет нас, что отдаст им их бесплатно. Вспоминая начало большой войны, Алексей мрачнеет.
– Мы жили как в последний раз, когда нас бомбили. Мы думали, что мы до завтра не доживем. Особенно я помню 7 марта – 9 часов подряд нас обстреливали из РСЗО. У меня гараж, мы прятались дома, потом в гараже, в яме, но над нами тяжелая плита – упала бы, нас бы даже не нашли.
Общаясь с собеседниками, мы задаем каждому из них вопрос, почему город выстоял. Можно долго анализировать блестящие военные операции ВСУ, говорить о переправах, битве артиллерии и захваченных плацдармах. Но первое, о чем говорят собеседники, отвечая на этот вопрос – это сплоченность.
Николаевцы в частности, как и украинцы в целом, не растерялись. Первый шок ушел очень быстро, уступив место справедливой злости. Для военных город стал самой важной опорой, крепостью и домом, где всегда будет горячий суп и новый бронежилет – все ради победы над врагом.
Сегодня Николаев, кажется, выдохнул, но это поверхностный взгляд. Чуть дальше от центра, в глубине жилых кварталов обрубленные дома – без углов, подъездов и этажей.
Изрешеченные стены гостиниц, осколки под ногами, глобусы и папки под завалами университетов, чужие фотографии в обломках полок, где они когда-то стояли за стеклом. Город пережил темные дни, но сегодня в Николаеве солнце, на деревьях набухают почки, а кофейни открыты как всегда. В этом городе победила жизнь, победит и в остальных.