Иван Федоров: План "мира" Путина – это фантазии сумасшедшего, который говорит: "Запорожье мое"

Как живут жители Запорожья, которое находится в 30 км от фронта, что происходит на оккупированных территориях и как местные власти высказываются о "мирном плане Путина", – глава ОВА Иван Федоров рассказал в интервью РБК-Украина.

Содержание:

• Об оперативной ситуации в Запорожской области и нехватке ПВО
• Об оккупированных территориях и "мирном плане Путина"
• Об отключении света и ситуации внутри области

Запорожская область оккупирована российскими захватчиками более чем на 70%. Миллион жителей Запорожья живут в 30 км от линии фронта, поэтому любая ракета долетает до города буквально в минуту, а местные живут под постоянными воздушными тревогами. Кроме того, в области, как и в других регионах Украины, регулярно отключают свет.

Тем не менее, жители не паникуют. В области строятся фортификационные сооружения, а почти все громады отказались от расходов в пользу оборонного бюджета. Как живет Запорожская область, что происходит в оккупированных регионах и что говорит местная власть о "мирном плане Путина", в который "входит" Запорожье, – в интервью РБК-Украина рассказал глава ОВА Иван Федоров.

Об оперативной ситуации в Запорожской области и нехватке ПВО

- Какая сейчас оперативная ситуация в Запорожской области?

– Иногда происходит обострение ситуации на линии фронта, когда враг, накапливая те или иные группы в десятках или сотнях, пытается штурмовать позиции на линии фронта. С другой стороны, он пытается массово уничтожать нашу энергетическую инфраструктуру, железнодорожную, в целом инфраструктуру, и у этой задачи есть несколько целей: прежде всего, он пытается посеять смуту в Запорожье и области.

Мы должны все представить одну простую вещь – в 30 км от линии фронта проживает миллион жителей. Тридцать километров – миллион. А что хочет сделать противник? Он хочет, чтобы среди миллиона была паника. Именно поэтому он целит в энергетику, поэтому он целит в наши объекты инфраструктуры. Именно поэтому в Запорожье по 5 часов в сутки воздушная тревога. Так что дестабилизация на территории прифронтового города – это цель для врага. Она будет точно работать на руку врагу.

С другой стороны, какая у нас оперативная ситуация? Мы живем, как и все наше государство. Бизнес работает, производство работает не благодаря, а вопреки. И это сейчас продолжается в том русле, насколько это возможно, в 30 км от фронта.

– То есть стратегической задачи "посеять панику" они добиться не могут?

– Я не вижу, что есть паника в Запорожье. Ее не существует. Мы понимаем, что сегодня жители города Запорожья очень мало ходят в укрытие во время тревог. И это можно объяснить, потому что если 5 часов в сутки сидеть в укрытии, 8 часов в сутки спать, то у тебя не остается больше тех суток. И конечно, это работа, ведение деятельности, поход на рынок, в магазин – что угодно может прервать воздушная тревога. Потому сегодня такая ситуация. Но жители привыкли. Жители привыкли, они научились ориентироваться в сверхсложной ситуации.

– Мы видим, что по области бьют почти всем, что есть, включая баллистику. Недавно президент Владимир Зеленский говорил о том, что Запорожскую область нужно защищать больше. Есть ли понимание, как усилить ПВО?

– Диалоги по усилению противовоздушной обороны проходят постоянно, это номер один. Мы можем делать что угодно. Укрытия, усиливать линию фронта, сбивать вражеские дроны, ставить РЭБы. Все это автоматически есть в повестке дня нашей повседневной жизни. Но это 10% или 20% успеха.

Если от линии фронта до центра Запорожья 40-60 секунд летит любая ракета, то мы понимаем, что нам нужны сверхсовременные системы ПВО, которые будут способны их фиксировать и уничтожать в самое короткое время. Конечно, мы не стоим на месте. Сегодня мы видим, как наши спецслужбы научились сбивать так называемые глаза врага. Это ZALA, Supercam и другие наблюдательные дроны дальнего расстояния. Если их сбить, то враг не видит в режиме онлайн, не может сделать наводки, что значительно улучшает нашу ситуацию.

Это делают сегодня наши спецслужбы, мы благодарим их, мы сотрудничаем, помогаем всем, чем нужно. Конечно, мы усиливаем РЭБы для того, чтобы вражеские ракеты не могли лететь по заданной цели. Конечно, сегодня есть кооперация с нашими объектами критической инфраструктуры по их защите – речь идет об укрытии, маскировке всех военных объектов и подразделений, которых на территории Запорожской области достаточно много.

Мы все это делаем, но этого недостаточно. Самое главное, все же, отодвигать врага, он на таком расстоянии, что очень трудно справляться любой системе защиты.

– Что вы видите в целом по тенденциям? То есть россияне пытаются малыми мобильными группами штурмовать регион, расширять линию фронта, а мы пытаемся их либо остановить, либо оттеснить их?

– Российские войска пытаются наступать с мая. Малыми, чуть более крупными группами, но пытаются наступать. Есть ли у них реальные результаты на запорожском направлении? Нет. Орехов, Гуляйполе, Степногорск – это те города, которые мы контролируем на 100%, и точно не контролирует враг. Потому у них нет успехов. Сегодняшняя наша тактика – это оборона. Сегодня мы должны сделать все возможное, чтобы российские военные не заняли наши позиции и мы это делаем. Поэтому, я думаю, что сегодня таких сверхугрожающих тенденций, которые могут посеять панику, нет.

Иван Фёдоров (фото: Getty Images)

Хотя я хорошо помню – конец апреля, начало мая, когда под давлением средств массовой информации жители Запорожья с левого берега на правый перегоняли автомобили, потому что отовсюду раздавалось, что враг наступает, будет катастрофа и так далее. Нет этого.

– В контексте обороны. Когда у нас весной были сложности на фронте, мы заговорили о фортификационных сооружениях. Оказалось, что они не всюду есть. Что с этим происходит на Запорожском направлении? Тем более, это парафия областной военной администрации.

– В том числе областной военной администрации. Это парафия военных и отдельную часть выполняют областные военные администрации. Так что областная военная администрация не может определить, где строить, в каком количестве строить. Фортификация – это военная задача, выполняемая двумя субъектами. Первый – это военный субъект, и поэтому, если мы говорим о первой, второй линии, это сугубо военная задача, которая выполняется при поддержке власти. Третья линия – это уже непосредственно наша задача, которую мы выполняем по заказу военных.

Что у нас? Первая задача военных выполнена. Сейчас выполняем вторую и третью задачу. Совершенствуем, дооборудываем. Почему дооборудываем – потому что война меняется. Если мы посмотрим на эту войну 24 февраля 2022 и сегодняшнюю войну, это две разные войны. Именно поэтому мы быстро модернизировали ту фортификацию, которую мы строим, которая будет защищать не только от прямых попаданий из танков, или бронетехники, или артиллерии. Эта линия фортификации также должна защищать от дронов, которые могут залететь в окоп и следить за нашим военным, и для него окоп – это уже не укрытие, а тюрьма. Поэтому мы делаем то, что можем.

Хочу сказать, что мы точно не отстаем, мы выполняем все задания, совершенствуем и делаем это через призму того, чтобы нашим военным было комфортно нести службу в таких блиндажах и окопах.

Об оккупированных территориях и "мирном плане Путина"

– Что сейчас происходит на оккупированных территориях? По последней информации оккупанты усиливают мобилизационные меры, заставляют украинских мужчин идти в российскую армию, заставляют брать российские паспорта. Что по вашей информации происходит на оккупированных территориях в Запорожской области?

– Все те тенденции, которые вы перечисляете, совершенно очевидны. Мы понимали, что паспортизация будет усиливаться. Мы понимали, что будет мобилизация. Вот, например, почему они усиливают мобилизационные меры, кроме очевидной причины? Чтобы у российского общества не возникло диссонанса. Потому что, если пропаганда рассказывает, что россияне освобождают, а не захватывают территорию, то местные жители должны их благодарить. А если благодарят, то должны и воевать за эту страну, правильно? Чтобы больше освободили. А здесь выходит, что мобилизация происходит по всем регионам, кроме оккупированных, это диссонанс. Поэтому мобилизационные меры ужесточаются.

Враг и дальше будет использовать наших людей как пушечное мясо и единственный путь предотвратить это – выехать с временно оккупированных территорий, пока такая возможность вообще существует. А на сегодняшний день она существует.

– То есть все еще есть пути, как выехать с временно оккупированных территорий?

– Есть возможность уезжать, это не простая задача, но есть такая возможность. Также мы понимаем, что сегодня очень сложно общаться с жителями, находящимися в оккупации. Сегодня родственники не могут навестить своих во временной оккупации, потому что въезд на оккупированные территории проходит сугубо через Шереметьево (аэропорт в Москве – ред.), а там постоянные фильтрационные мероприятия и неизвестно, пропустят или не пропустят. Точнее даже известно, что пропускают всего 10%. Почему так? Не знаю. Могу догадываться, что контрразведывательные мероприятия усиливаются, и они не хотят пускать тех, в ком они не уверены на 100%.

С другой стороны, я бы сказал, что жизнь на временно оккупированной территории - это такая милитарная база, на которой враг пытается установить свои правила. Именно это происходит сейчас на временно оккупированной территории.

– Какие новые репрессивные инструменты используют оккупанты? Может, усиливается пропаганда?

– Я не могу говорить обо всех репрессивных инструментах, потому что это то, что касается людей, не хочу никому наносить вред и помогать врагам. А что касается пропаганды, то речь уже не идет об усилении пропаганды. На оккупированных территориях ее просто нескончаемый поток. Там уже нет ничего, откуда ты можешь черпать объективную информацию. Так что объективную информацию ты должен добывать, должен ее выискивать. Пропаганда лежит на дороге, а объективную информацию ты должен постоянно где-то добывать. А психология человека такова, что он будет больше верить той информации, которая доступна, чем той, которую нужно получить. Это не проблема, мы все так мыслим.

Меняются ли настроения людей на оккупированной территории? Конечно меняются. У многих растет уныние. Некоторые люди уже не верят, что их города освободят от оккупантов, да, к сожалению, такие настроения есть, было бы неправильно говорить, что этого нет. Но должно ли это влиять на наши настроения по освобождению? Однозначно нет. Враг спрашивал наше настроение, заходя на наши земли? Нет. Поэтому если кто-то начнет дискуссию "мы уже смирились", это ни на что не повлияет. Мне все равно, кто с чем смирился у меня дома. Совершенно. Поэтому сегодня мы должны быть всячески объединены вокруг нашего государства и государственности, вокруг наших военных.

Фокус нашего внимания – это освобождение нашей территории, границы 91-го года. Это фокус. Любой компромисс приведет к поражению. Любой. Вот нет компромисса, где мы выигрываем. Не существует. И, к сожалению, то, что я сегодня чувствую, не все понимают. Но у нас нет другого пути кроме того, чтобы через себя это пропустить.

– Кстати, по поводу бескомпромиссной победы. Недавно перед Саммитом мира российский диктатор Владимир Путин рассказал о своем "плане мира", где, среди прочего, признание нами Запорожской области, в том числе, как субъекта РФ. Такую риторику, только очень смягченную, мы можем наблюдать и среди других стран, которые говорят, что, возможно, переговоры приведут к определенным территориальным уступкам. Никто об этом не говорит прямым текстом, но такие слова есть. Что бы вы им на это ответили?

– Смотрите, план мира президента Зеленского – это план мира не одного человека. А как показал саммит мира в Швейцарии, этот план мира, отдельные его пункты, и в целом дискуссию о мире на наших условиях поддержали 100+ государств. 100+ государств. Это фундаментальная вещь. Это план мира не наш, он наш и наших союзников. 100+ цивилизованных стран нашего мира поддержали его. Это фундамент.

Иван Фёдоров (фото: Getty Images)

И есть "план мира" Путина. Кто его поддержал? Назовите одного человека. Я не знаю других людей. Здесь даже не о геополитике, ну нет страны, которая сказала бы – мы стоим рядом с Путиным за его мирный план. Это его фантазия. Фантазия сумасшедшего, говорящего – Запорожье мое. Ну, пусть приедет в Запорожье, встанет посреди города и скажет – это мой город. Я просто хочу посмотреть, что с ним сделают люди. Не будет никогда Запорожье его, не будет Мелитополь его, другие оккупированные территории, они никогда не будут его собственностью.

Наш мирный план – это фундамент. Он не об одном человеке Зеленском, и не только об украинской нации. Это о том, что весь цивилизованный мир берёт как экосистему безопасности. 100+ государств. И это не государства второго, третьего порядка. Это передовые страны мира. Ну, это же о чем-то говорит. Часто у человека бывает, когда он ошибается, выдает желаемое за действительное. И смотря по-другому на ситуацию, казалось бы, что мы – украинцы, переоцениваем свои возможности, мы не трезво оцениваем объективную ситуацию и претендуем на то, что объективно невозможно. Может такое быть? Может. Ожидание и реальность – это такая пропасть. Но если с нашим ожиданием 100+ цивилизованных государств, это уже не об иллюзии.

Об отключении света и ситуации внутри области

– Что касается обстановке внутри области, какая сейчас ситуация с отключениями света? Насколько она критична?

– Ситуация сложная. Но мы работаем над этим вопросом. Украина готовится к зиме. Запорожская область также готовится к осенне-зимнему периоду. Проводим переговоры с международными партнерами. Мы можем делать многое, но нужно ПВО. И все мы понимаем его необходимость для быстрого восстановления Украины, защиты наших людей, гражданской и критической инфраструктуры.

– Недавно в Укрэнерго выступили с идеей не отключать от света прифронтовые регионы. Как вы думаете, такая идея возможна? С вами уже об этом говорили?

– Вот сейчас я с вами сижу, а в телефоне веду переговоры с Укрэнерго по разным поводам. Объясню. Возможно ли это? Возможно. Правильно ли это? В моем понимании правильно, потому что люди на территориях, приближенных к боевым действиям, страдают больше, чем западные области Украины. Это тоже об объективности. Я не предвзято отношусь ко всем нашим гражданам, но в этом объективность. У нас где-то пять часов тревоги в сутки, что мы имеем – большие супермаркеты не работают, когда тревога, не работают, когда нет света. Так что это такая лотерея, чтобы элементарно купить продукты. Поэтому это верная идея.

По возможности это мне сложно оценить. Я же не имею компетенции сосчитать баланс генерации. Понятно, что если нам дадут больше, то где-нибудь заберут больше. Там, где заберут больше, это станет критическим или не станет? Я не понимаю. Пока мы уменьшаем наши потребности, мы можем спокойно в часы пик отказываться и генерировать электроэнергию.

– Кондиционеры не включаете?

– Если я скажу, что не включаем, это будет неправда. Если скажу, что постоянно включаем – тоже. Сегодня есть четкая команда по всем административным зданиям. В часы пик мы можем переходить на генерацию от установленных генераторов. Зачем? Для того чтобы в квартирах было больше света. Сегодня мы проделали огромную работу по критической инфраструктуре, мы убирали большое количество зданий и организаций критической инфраструктуры. Потому что в действительности они не являются критической инфраструктурой.

Сегодня у нас есть большая работа по децентрализованной генерации, потому что в жару без света можно жить, а в холод без света будет жить почти невозможно. Поэтому сегодня мы должны готовиться к зиме и это приоритетная задача, с которой мы начинаем день и заканчиваем его.

– Россияне, когда бьют по энергетической инфраструктуре, кроме своих тактических, стратегических задач, пытаются сделать в целом жизнь украинцев настолько дискомфортной, чтобы мы либо уезжали отсюда, то есть территория становилась непригодной для жизни, либо стали более сговорчивыми, скажем так. Какие вы видите настроения в Запорожской области?

– Еженедельно несколько раз я посещаю линию фронта. Общаюсь с военными, с руководством бригад. И когда сегодня общаешься с военными, то у них есть четкое понимание того, что они, многие из них, сегодня воюют не только за государство, а воюют за своего собрата, которого уже нет в живых. Это правда. И это о личном. Потому что в Запорожье на Центральном проспекте сегодня мы не можем установить призмы всем павшим запорожцам – маленькие билборды такие, потому что их количество превышает площадь проспекта перед городским советом. Ее нужно расширять и сегодня мы над этим работаем, над мемориалом.

Иван Фёдоров (фото: Getty Images)

К чему веду? Запорожье так много потеряло, что не существует сомнений, за что стоят запорожцы. Есть ли среди запорожцев предатели? Безусловно. Они есть в любом городе, в любом селе. Но все говорили, что мой родной город Мелитополь пророссийский. Только почему-то 24 февраля в Мелитополе три тысячи горожан вышли с украинскими флагами и ни одного человека с русскими флагами. Не существует в Запорожье пророссийских настроений.

– Здесь даже больше не о настроениях, а об общей усталости, которую хотят использовать россияне.

– Усталость есть у всех. Но ведь в Запорожской области мы четко понимаем свои перспективы. У нас нет другого варианта. У нас либо вариант освобождения территории Украины и Запорожской области, либо в перспективе нет Запорожской области. Мы же все понимаем. Был ли Мариуполь, был Мелитополь, что с ними произошло за эти годы? Их не стало. Мариуполь стерли с лица земли, Мелитополь оккупировали. Так что именно такое ожидание для Запорожья. Если мы не освободим эти территории, то рано или поздно враг, не меняя своих планов, захватит Запорожье. Поэтому мы понимаем, что без света сложно, тяжело, устали, но о будущем все думают.

– Вы недавно говорили, что запорожская община отказалась от расходов в пользу оборонного бюджета. Как это удалось?

– Я очень хочу домой. Очень хочу домой. Вся наша команда очень хочет домой. 200 тысяч жителей, проживающих сегодня на территории Запорожской области, очень хотят домой. Вся Украина хочет прекращения этих ежедневных ужасов, тревог, обстрелов. Как мы, гражданские, можем осуществить этот план? Единственный путь – помогать военным. Как мы можем помогать военным? Каждый на своем месте.

Кто-то лечит в военном госпитале раненых военных, кто-то учит детей в школах для того, чтобы поддержать моральный дух, а родители в это время шли работать на завод. Кто-то работает на заводе, производя для военных, кто хлеб печет. Это мейнстрим.

В моем понимании ключ к успеху, победе заключается, в том числе, в гармонии сотрудничества гражданской и военной администрации. У меня в телефонной книге есть номера телефонов всех комбригов нашего направления. В случае чего они все знают, что нужно написать мне сообщение и через несколько часов их потребность удовлетворяется. Потому что мы не имеем права потерять ничего, а наоборот, добывать. Поэтому сегодня с некоторыми комбригами и командованием прорабатываем, как улучшить наше положение. Мы не сможем закрыть потребности всех военных, но мы можем подставить плечо для оперативной разгонки тех или иных инноваций, чтобы бюрократическая система заработала быстрее.

В оборонном фонде Запорожской области 2 млрд 300 млн. 98% этих закупок мы производим через Prozorro. Хотя имеем право делать без этой системы, потому что это военные закупки, насущная потребность, но мы должны быть транспарентными.

От нашей идеи отказались единичные общины, большинство были за. А некоторые выбрали асфальт вместо дрона. Мы об этом расскажем. И я уверен, что в следующем электоральном цикле даже те дороги, которые они сделали, им счастья не принесут.