Мэр Харькова Игорь Терехов в интервью РБК-Украина рассказал о том, как город живет и восстанавливается под постоянными вражескими обстрелами, а также об отношении населения к россиянам и России.
Когда Россия фактически начала войну против Украины в 2014 году, "аппетиты" Москвы не ограничивались Крымом или Донбассом. Наряду с так называемыми "ДНР/ЛНР", Кремль хотел создать в Украине еще один оккупационный анклав "русского мира" – "ХНР" с центром в Харькове. Однако их планы провалились и тогда, и восемь лет спустя, когда россияне предприняли уже неприкрытую попытку захватить этот миллионный город.
В феврале в Харькове оккупантов никто не стал встречать с цветами. Несмотря на то, что осенью их удалось отогнать с большинства территорий области, враг все равно системно бьет по гражданской инфраструктуре города с российской стороны границы.
Кремль добился того, что теперь харьковчане ненавидят Россию чуть ли не больше, чем жители западных регионов, которым и ранее часто приписывали антироссийские настроения. Горожане постепенно переходят на украинский язык, что является ответом россиянам, говорит мэр Харькова Игорь Терехов, который захотел, чтобы этот разговор также был именно на украинском.
– Мы уже с вами не раз общались. Но еще ни разу я не спрашивала вас, как для вас прошли первые дни войны. Что происходило тогда, когда стало ясно: вот оно, началось? С чего началась война лично для вас?
– C того, что я услышал взрывы утром 24 февраля. Было очень громко. Я открыл глаза, встал и увидел зарево где-то далеко. Тогда было очень шумно. Где-то в то время у меня начал звонить телефон, я подошел ответить, но ничего не мог услышать – не было связи. Это было то мгновение, когда я понял, что началась война.
– В городе пропала тогда связь?
– В городе не пропала – связь была. Но я считаю, что россияне специально сделали так, чтобы у меня не было связи. Мне пришлось звонить по телефону своего сына. Дальше я очень быстро собрался и уехал в областную государственную администрацию. Я общался с военными, потому что нужно было строить фортификационные сооружения, чтобы помешать врагу захватить Харьков.
– Насколько город был готов к нападению 24 февраля?
– Никто серьезно не ожидал, что может быть широкомасштабное вторжение. Но утро 24 февраля все изменило – началась война, и нужно было все организовывать таким образом, чтобы быстро делать эти фортификационные сооружения, заграждения, чтобы враг не мог пройти в город.
– Мы понимаем, что Россия, готовясь к этой войне заранее, пыталась интегрировать своих агентов в разные органы власти – местной и центральной. Были ли зафиксированы такие случаи на уровне городских властей Харькова?
– На уровне местной власти Харькова таких случаев не было. Был один человек, который некоторое время работал в городском совете, затем до начала войны он перешел в управление СБУ в Харьковской области. Там он был разоблачен как агент Кремля.
– Это вы имеете в виду Романа Дудина, возглавлявшего СБУ в области?
– Нет, это не о нем. Роман Дудин – это совсем другая история.
– Как за этот год в динамике менялась интенсивность обстрелов города?
– В начале войны были очень мощные обстрелы – ракетами, снарядами. Они разрушали инфраструктуру Харькова – жилые и административные здания, учебные заведения, детские сады. Это продолжалось примерно 4-5 месяцев. Затем было относительное затишье, связанное с тем, что врага оттеснили от нашего города.
Дальше интенсивность возросла снова и это продолжалось, пока агрессора не отогнали за украинскую границу на большей части территории нашей области. Тогда обстрелы стали меньше. Но в последнее время их интенсивность в очередной раз выросла. На прошлой неделе (с 30.01 по 5.02, - ред.) россияне нанесли много ударов, в том числе по объектам критической инфраструктуры.
– Они стреляют хаотически или целенаправленно – по гражданским объектам, по больницам, по учебным заведениям?
– Я не могу сказать о хаотичности обстрелов. С первого дня войны они были хаотичны. Но сейчас россияне целенаправленно бьют по критической инфраструктуре – это, в частности, ТЭЦ, ведь сейчас отопительный сезон. Кроме того, они наносят удары по трансформаторам, чтобы таким образом обесточить город.
Что касается высших учебных заведений – там никого нет. У нас нет студентов, работников. Но они специально обстреливают их, чтобы запугать население.
– Поскольку Харьков находится в десятках километров от России, они могут обстреливать город даже со своей территории за считанные минуты. Как вы видите решение этой проблемы как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективе? Потому что как бы мы там ни хотели идти разваливать Россию и брать Москву, высока вероятность, что нам придется жить рядом с Россией в ее нынешних границах.
– Здесь не могут быть полумеры, нельзя допустить замороженного конфликта. Тогда ни один инвестор не придет ни в Харьков, ни в другие украинские города. Поэтому мы должны победить и приложить сверхусилия, чтобы у нас было целостное государство, чтобы наш враг был уничтожен и чтобы в целом была безопасность страны. Как ее обеспечить? Я считаю, что, прежде всего, Украина должна вступить в НАТО, или, возможно, будут альянсы, которые дадут гарантии безопасности Украины, в том числе города Харькова.
Это, конечно, не быстрый процесс, но над этим нужно работать. Тогда будет безопасность и не будет так называемого замороженного конфликта, тогда будут приходить инвесторы. И тогда Европа и мир будут понимать, что сюда безопасно приезжать и сюда безопасно вкладывать средства.
– Есть ли у вас подсчеты, сколько сейчас жителей в городе? И какая динамика – сейчас люди возвращаются или, напротив, уезжают?
– С первых недель войны у нас было очень много людей, которые уехали из города в другие области или за границу. Но потом постепенно жители начали возвращаться в свои дома. Сейчас в городе находится около 1 миллиона 100 тысяч населения. Кроме того, в город приехали люди с деоккупированных территорий. Это жители Харьковской области, а также Луганской и Донецкой областей.
И это определенный вызов, чтобы обеспечивать жизнедеятельность города, обеспечить людей коммунальными услугами – отоплением, электроснабжением. Приходится много работать с облэнерго, энергетиками для восстановления.
Что касается других услуг, то с первого дня войны у нас постоянно вывозится мусор, было водоснабжение, отопление. Мы делаем все возможное, а иногда – и невозможное, чтобы люди чувствовали себя более-менее комфортно.
– Какая сейчас ситуация с электроэнергией, насколько часто отключения?
– Есть отключения, потому что ситуация с электроснабжением не только в городе, но и по всей Украине сейчас очень напряженная. Мы стараемся подавать электроэнергию во все дома, но есть ограниченные ресурсы у энергетиков и, к сожалению, поэтому есть отключения. Когда больше, когда меньше, но отключения есть.
– А примерно какой график: 4 через 6, или 2 через 8, или он разный?
– Когда как, но не критично.
– За 11 месяцев войны вы проводили подсчеты по убыткам города от российской агрессии?
– Конечно, мы высчитываем все убытки. Оценки ориентировочные, потому что сейчас невозможно точно оценить весь масштаб разрушений и объем средств, необходимых для восстановления города. Но где-то примерно речь идет о 9 миллиардах долларов – это ущерб. Это очень ориентировочно.
– А удается ли восстанавливать разрушенные здания, учитывая, что обстрелы продолжаются?
– Мы ждем окончания войны и нашей победы – она обязательно будет. Но сейчас мы восстанавливаем то, что важно. В прошлом году мы восстановили около 135 домов, 66 из которых были сильно разрушены – мы их сейчас восстановили. Все наши строительные компании работают на восстановление Харькова.
У нас еще разрушен район Северной Салтовки. Сейчас там можно увидеть очень много строительных кранов, потому что мы строим – мы не останавливаемся. Нас обстреливают, в воскресенье (5 февраля – ред.) был обстрел – повреждено здание Национального университета городского хозяйства, жилые дома. Строители уже там, коммунальщики восстановили и водоснабжение, и энергоснабжение, и теплоснабжение. Но это все средства, усилия, которые мы будем прилагать, чтобы восстановить все, что враг разрушил.
– Тех людей, чьи дома пострадали от обстрелов или разрушены, куда-то расселяют?
– Сейчас такая возможность есть. Вы помните, что Харьков – это самый большой студенческий город в Украине. У нас есть много общежитий, в которых мы расселяем не только пострадавших харьковчан, но и людей, которые приехали к нам из разных уголков страны, с деоккупированных территорий, из Харьковской, Луганской и Донецкой областей, из части Запорожской области. Кроме этого, харьковчане, которые не могут сейчас жить в своих домах, квартирах, также используют эти общежития для того, чтобы там жить.
– А какая динамика у местного бизнеса – насколько возобновляется работа предприятий?
– С первых дней войны у нас были закрыты практически все предприятия, магазины, аптеки, супермаркеты, парикмахерские. Но я договаривался с нашими магазинами, с сетями, аптеками, чтобы они возобновляли работы. Они услышали меня, начали работать и уже с 3-5 дня войны начали работать супермаркеты, магазины, немного - аптеки. Потом их становилось больше. И я очень благодарен бизнесу, который возвращается в город и начинает понемногу работать – это очень важно, потому что это и условия для людей, это их зарплата. Я обращаюсь к нашему социально-ориентированному бизнесу, прошу их начинать работать, несмотря на войну, ведь это очень важно для города.
– Какая ситуация с налогами от бизнеса?
– Конечно, с первого дня войны налоги упали, но постепенно наращиваются, потому что бизнес начинает работать. Есть те налоги, от которых мы освободили предприятия – это налог на землю, освободили часть предпринимателей от арендной оплаты, потому что невозможно было платить.
Также я сделал так, чтобы проезд в нашем городском транспорте был бесплатным. Сейчас все жители города ездят бесплатно в метрополитене, трамваях, троллейбусах и наших коммунальных автобусах.
– А сколько еще он будет бесплатным?
– До тех пор пока у нас будет такая возможность. Потому что возможности бюджета не безграничны, вы это понимаете и люди это понимают. Однако сейчас людям очень тяжело. У многих нет работы. Эти 20-30-50 гривен, которые они бы тратили на проезд в транспорте, пусть тратят на себя, на детишек, на продукты питания.
У нас также есть одноразовая выдача горячих блюд в городе, работают наши пункты выдачи пищи, ежедневно их получают примерно 30 тысяч жителей Харькова, ведь речь не только о харьковчанах, а о всех жителях, кто находится в городе.
– Удается ли привлекать иностранные средства для восстановления Харькова?
– Мы очень плодотворно над этим работаем, потому что это очень большая работа. Но хочу поблагодарить всех наших международных партнеров, международные финансовые институты, все фонды, которые откликнулись и выделяют нам средства на то, чтобы мы смогли перезимовать, закупить генераторы. К нам приезжает гуманитарная помощь, я имею ввиду продукты питания, медикаменты, мобильные госпитали, медицинское оборудование. Также планируем получить много городского транспорта, это автобусы, мы часть уже запустили, сейчас еще партия идет в Харьков.
Кроме того, я провел встречу в Киеве с главой Европейского инвестиционного банка, мы договорились, как будет идти финансирование по Харькову. Мы также тщательно работаем над генпланом восстановления Харькова с Норманом Фостером (британский архитектор – ред.), это очень масштабный проект, предусматривающий развитие города Харькова на много лет вперед, в том числе и экономики города. Разрабатываем будущую архитектуру Харькова, планируем какие индустрии будут развиваться. Это такая дорожная карта на десятки лет вперед.
– Когда в 2014 году Россия создавала эти так называемые "ДНР/ЛНР", это произошло не мгновенно и не в течение недель. Москва годами готовила там почву, возможно, еще со времен Майдана 2004 года. Там создавались пророссийские общественные организации, продвигались соответствующие месседжи через региональные лояльные медиа, налаживались связи с местными элитами. Были ли такие процессы на территории Харьковской области и Харькова? Ведь не секрет, что до войны Россия рассматривала Харьков как один из эпицентров для создания такого же анклава по образцу так называемых "Л/ДНР".
– Безусловно, были. В 2014 году были попытки создать в Харькове "ХНР", мы очень хорошо помним эти события. Но благодаря стойкости и проукраинской позиции городских, областных властей, СБУ все это было локализовано, и Харьков не был вовлечен в этот российский план. Было очень важно это пресечь.
– Как эти почти 12 месяцев войны отразились на отношении харьковчан к России и россиянам?
– Я не понимаю, откуда у россиян были такие помыслы, что Харьков будет встречать их с цветами, а не с гранатами. Но они ошиблись. Настроения у харьковчан четко проукраинские.
Не будет большим секретом, что до войны каждый четвертый харьковчанин относился к России с определенным, так сказать, пониманием, потому что у кого-то родственники были, у кого-то знакомые, кто-то ездил в гости в Россию, ведь расстояние 40 километров. Так было, так сложилось исторически, но война все перевернула, и сейчас степень радикализации харьковчан гораздо больше, чем на Западе Украины. Поэтому сейчас никто с россиянами не общается, не созванивается, харьковчане разорвали отношения с россиянами.
Среди харьковчан примерно 95% говорят на русском языке. Хотя это очень условно русский – я бы сказал, что это слобожанский язык. Есть некоторые такие обороты этого языка, которые не являются русскими. Пусть, будем говорить, что это по-русски. Но это их не отделяет от Украины, а наоборот. Я общался с нашими военными, которые говорят на русском языке, и они спрашивают: "а что, мы стали меньшими украинцами и мы меньше бьем эту нечисть?"
Да, мы говорим на русском языке, но мы украинцы, мы отстаиваем независимость нашей Украины, нашей нации и право называться украинцами. Хотя мы уже постепенно переходим на украинский, дальше будем еще активнее. И когда раньше ты шел по городу, с тобой все здоровались "здравствуйте, добрый день", то сейчас все чаще – "добрий день, доброго вечора, ранку, вітаю". Поэтому мы постепенно переходим на украинский язык, потому что это наш ответ россиянам. И это не может не радовать.
– На последних выборах в горсовет ОПЗЖ заняла второе место и 19 мандатов, еще 7 мандатов получила другая пророссийская Партия Шария.
– К сожалению.
– Сейчас, думаю, результаты были бы, конечно, другие. Но что сейчас с их фракциями и насколько удается в горсовете с ними ладить, сотрудничать?
– У ОПЗЖ был определенный раскол. Часть депутатов создали группу "Восстановление Украины" – это депутаты, с которыми мы сотрудничаем. Они принимают участие в заседаниях сессии, голосуют и фактически нет никаких замечаний к их нынешней работе. Относительно Партии Шария, у них произошел раскол фракции еще до войны. Сначала оттуда вышли два депутата. Партия Шария оспаривала в суде их выход и лишила их полномочий, судебные процессы продолжаются.
Однако среди выходцев из этой партии есть люди, с которыми мы более или менее конструктивно работаем. А есть те, кто почти никак не участвует в работе горсовета. То есть с конструктивными депутатами есть сотрудничество, независимо от того, какую политическую силу они раньше представляли. Потому что, знаете, война сделала много переоценок. И я уверен в том, что многие депутаты, которые тогда были в ОПЗЖ или в Партии Шария, также переосмыслили очень многое. С депутатами, которые занимают и будут занимать проукраинскую позицию, мы будем конструктивно работать. Те, кто будет мешать и работать не в интересах государства – с теми будем бороться и побеждать.
– Допускаете ли вы, что на определенном этапе российская оккупационная армия может снова по крайней мере попытаться пойти в наступление на Харьков?
– Ни я, ни вы не понимаем, что у них там в голове и какие планы руководства Российской федерации. Хотя и это не главное. Главное – насколько мы будем подготовлены, насколько мы готовы дать отпор всем этим попыткам. Будут ли попытки? Уверен, какие-то попытки будут. Дадим ли мы ответ? Безусловно, дадим. Потому здесь не нужно бояться. Мы готовы отражать все эти попытки, и мы победим, это безусловно.
– Недавно издание NYT предположило, что один из регионов, где Россия может нанести удар, кроме Донбасса, чтобы отвлечь ВСУ – это Харьковщина. Готов ли город в таком случае к наплыву беженцев из области или работать как транспортный хаб?
– Вы задаете сложный вопрос. Мы видим, что один из потенциальных планов россиян – это движение в сторону Купянска. На том направлении идут бои. Наши военные сейчас отражают атаки противника. Сейчас уже есть очень много переселенцев из области, переехавших в город. У нас в городе уже есть около 80 тысяч внутренне перемещенных лиц. Мы их обеспечили общежитиями. Это наши граждане, мы стараемся создать им более или менее нормальные условия для проживания в Харькове. Поэтому мы готовились раньше к приему людей и готовимся сейчас.
– Недавно увидела в новостях, что вам назначили десятого заместителя. Зачем вам столько?
– Вы были в Харькове?
– К большому сожалению, нет. Но обязательно еще побываю.
– Когда вы приедете в Харьков, я организую вам экскурсию, тогда мы и поговорим на эту тему. Вы увидите, что такое Харьков. И у вас будет ответ на этот вопрос, возможно, он отпадет сам по себе. Потому что все заместители, которые есть – их, кстати, у городского головы когда-то было двенадцать – у каждого есть своя зона ответственности, свой сектор, за который он отвечает своей головой. Неважно сколько заместителей, а важно то, как они справляются со своими участками работы.