На каких направлениях будет напряжение в последующие дни, можем ли мы сейчас освободить Херсонскую область и Мариуполь, а также насколько вероятно наступление со стороны Приднестровья и Беларуси – в интервью РБК-Украина рассказал полковник Сергей Грабский.
Россия на третий месяц войны так и не смогла добиться никаких значимых "побед" в войне против Украины. Сейчас агрессор пытается продвинуться хотя бы на востоке, чтобы расширить оккупированные территории Донецкой и Луганской областей до их админграниц, и удержаться на захваченных районах юга.
Однако это лишь промежуточная цель противника, считает полковник Сергей Грабский, который принимал участие в миротворческих миссиях в Косово и Ираке. По его словам, от своей стратегической цели в Кремле не отказались. Эта стратегическая цель – уничтожение Украины как государства.
– Выглядит так, что продвижение российских войск застопорилось едва ли не на всех направлениях. Как вы считаете, где они могут активизировать наступление?
– Говорить о том, что оно застопорилось, пока что очень преждевременно. Оно не достигло своих поставленных целей. Вместо этого мы сейчас наблюдаем просто отчаянные попытки противника окружить наши войска в районе Северодонецка и Лисичанска. Поэтому там будет продолжаться очень сильное напряжение в течение следующих дней.
Почему? Потому что для россиян критически важно прорваться туда и объявить о достижении хотя бы одной цели, а именно – как они говорят, "восстановление границ" так называемой "луганской народной республики". То есть выйти на админграницы Луганской области. Поэтому, несмотря на потери и сомнительную целесообразность этого продвижения, они отчаянно рвутся вперед, и бои на том направлении у нас сейчас находятся фактически в кульминационной стадии.
Есть некоторая неуверенность относительно нашего дальнейшего продвижения в Харьковской области и наших действий против Изюмской группировки противника. Поэтому динамика у нас еще чрезвычайно высокая. И в целом по меньшей мере на ближайшие пару недель рано говорить о том, что напряженность боевых действий спадает и мы можем переходить к так называемой стабильной фазе или оперативной паузе в боевых действиях.
Следующая неделя (разговор состоялся 13 мая, - ред.) будет определяющей в этом процессе. И уже потом, учитывая то, что мы получим, можно будет говорить о дальнейшем развитии событий на всех других фронтах.
Хотя, опять же, динамика на сегодня настолько мощная, что один успех, даже локальный, может изменить ситуацию на всем фронте. Это касается и Харьковской области, и Донбасса, и северной Таврии, и правого берега Днепра в районе Херсонской области.
– По вашей оценке, россиян выбивают с севера Харьковской области, потому что у нас появилось тактическое преимущество или они отходят, чтобы перебросить силы в Донецкую область?
– Здесь есть несколько факторов, на которые я бы хотел обратить внимание. Во-первых, противник физически не может на сегодня обеспечивать равномерное распределение своих сил и средств вдоль всей линии фронта. Именно поэтому мы сейчас наблюдаем ситуацию, когда большая часть войск, которые нам противодействуют на харьковском направлении, составляют так называемые добровольцы "лнр" и "днр".
Это неподготовленные, низко мотивированные и слабо вооруженные подразделения. Они использовались для того, чтобы зафиксировать присутствие вражеских войск на нашей территории и обеспечить нанесение огневых ударов по нашим позициям в районе Харькова.
Там превосходства противника нет и мы его фактически в ходе боевых действий либо оттесняем, либо заставляем отступать. Причем если они отступают без прямого огневого контакта, то в некоторых случаях это можно рассматривать как позорное бегство от наших войск.
Также нужно понимать, что по ту сторону границы, в районе Белгорода, сосредоточены довольно значительные силы противника – примерно 19 батальонных тактических групп (одна БТГ насчитывает 600 – 800 человек, – ред.), которые, по сравнению с тем контингентом, который мы гоним из Украины, имеют больший уровень боеспособности и боевой подготовки. Поэтому расслабляться на сегодня очень рано. Наша задача – выйти на границы и организовать оборону так, чтобы сделать невозможным вероятный контрудар противника.
– Враг понемногу продвигается на админграницы Донецкой и Луганской областей. Оккупанты пытаются выйти на них и остановиться, или это изменение тактики, чтобы решать "задачи" поочередно и массированно, а не сразу атаковать нас на разных направлениях?
– Именно так – это выполнение последовательных "задач" в ходе стратегического выполнения задачи по уничтожению Украины как государства. Они надеялись атаковать Украину со всех сторон и закончить войну в течение очень короткого времени – это им не удалось. И они из так называемого метода параллельного планирования перешли к методу последовательного планирования.
То есть сейчас они хотят действовать так: удержать оккупированные территории, захватить всю Донецкую и Луганскую области, сообщают о победе, подтягивают ресурсы и готовят дальнейшее наступление. Куда будут эти наступления – спрогнозировать очень трудно. Это будет зависеть от развития событий на фронте и от того, какую задачу они сами себе поставят.
На сегодня они совершенно не оставили свою стратегическую цель – уничтожить Украину. Они просто перешли к последовательным ударам.
– Мы также видим, что оккупанты прибегают к тактике войн в Чечне, когда города просто посекторально уничтожаются, а потом фактически занимают руины. Очевидно, что на этих территориях они не будут восстанавливать "нормальную жизнь". Не выглядит ли так, что для них эти наши захваченные территории – это просто вопрос создания "буферной зоны" из выжженной земли, не смотря на население?
– Нет. Они действуют в своей привычной парадигме: захват и максимальное истощение территорий. Конечно, они не будут восстанавливать эти территории. Конечно, они не будут их развивать. Они мыслят тактическими категориями и на сегодня их задача – максимально нейтрализовать любое сопротивление населения в любой способ.
Поэтому они прибегают к таким совершенно бессмысленным действиям – истреблению территорий секторами, чтобы показать оставшимся жителям, насколько жестко они готовы действовать. И таким образом сломить их сопротивление.
Любой военный вам скажет, что во время планирования наступательных действий, как правило, стараются хотя бы не разрушать экономическую инфраструктуру, чтобы в дальнейшем ее использовать сначала для задач войск, а затем – для так называемой оккупационной администрации. И вот в случае россиян этого не наблюдается.
Здесь мы видим просто тотальное уничтожение по направлениям, по секторам. То, что не уничтожается сразу, тотально разграбляется и затем уничтожается. Это то, что мы сейчас видим на примере Херсонской области, где враг просто вывозит все наши товары, зерно, продовольствие, имущество и сельскохозяйственную технику.
То есть речь не идет о том, что они создают какую-то буферную зону, потому что это бессмысленно в сегодняшнем мире. Они так пытаются сломить наше сопротивление. И они действуют так, как действовали в течение последних 600 лет.
– Почему, по вашей оценке, россиянам удалось так быстро продвинуться на юге и в частности на Херсонщине?
– Если вынести за скобки все политические теории, что была измена, что все было разминировано и тому подобное, чисто с военной точки зрения – нужно понимать, какие войска нам противостояли в Крыму. Против наших подразделений, которые находились там на прикрытии – речь идет о паре батальонов или маршевых подразделениях очень небольшой численности, фактически без воздушного прикрытия – действовала мощная группировка противника, которое было подкреплено мощной группировкой авиации и флота.
Даже если бы мы там сосредоточили 10-30 тысяч человек, то бои бы там были очень сложные с учетом прежде всего географии местности. Это открытая степь, спрятаться там практически негде, маневрировать нашими бронетанковыми колоннами очень трудно. Во-вторых, если посмотреть на локацию – речь идет о левом береге Днепра в направлении Херсона – то увидите, что осуществлять обеспечение группировки войск можно было только двумя переходами через Днепр. Это Херсон и Новая Каховка.
Поэтому мы очень удачно сдерживающими действиями наших арьергардов (подразделение, которое охраняет войско при перемещении с фронта в тыл, – ред.) сумели вывести из-под удара наши основные подразделения для того, чтобы сохранить личный состав. В войне современности речь не идет о банальном удержании территорий. Речь идет о целесообразности проведения боевых действий на удобных позициях и целесообразности сохранения личного состава для дальнейшего контрнаступления.
Собственно, так и произошло. Противник на том направлении имел пятикратное преимущество. Общая численность войск в Крыму насчитывала 90 тысяч. Из них примерно 30-35 тысяч составляли ударные войска – это десантники и механизированные подразделения. Ввиду этого, конечно, удержать эту территорию было бы сложно.
Также стоит обратить внимание на то, что это было абсолютно предсказуемо. Если, кстати, взять карту 1920 года, как действовал барон Врангель (один из руководителей "белого движения" в годы гражданской войны в России, – ред.), вы удивитесь. Он фактически зашел на ту же самую территорию, что и российские войска сегодня, и дальше не пошел.
Потому что есть такое понятие как географические экономически-логистические возможности территории. То есть они зашли на ту зону, где могут себя обеспечивать и дальше не продвигаются, потому что все коммуникации, которые ведут из Крыма, а их всего две, имеют ограниченные пропускные способности.
На том этапе войны, при тех условиях, когда мы должны были оперировать одновременно на нескольких направлениях, обеспечить быструю передислокацию войск, домобилизацию наших подразделений и обеспечить удержание перешейка между Херсонской областью и Крымом было бы очень сложной задачей. Мы бы просто не смогли его удержать на то время.
– Видите ли вы сейчас возможность для наших войск перейти к контрнаступлению в Херсонской области?
– Конечно, предусматриваем переход в котрнаступление, но для этого необходимо выполнять те же требования, которые есть во всех правилах военного искусства. То есть мы должны иметь преимущество над противником, мы должны перехватить оперативную и тактическую инициативу.
Мы должны быть прикрыты с воздуха, потому что нам приходится действовать против группировки врага, которая имеет "непотопляемый авианосец" под названием Крым и неограниченные возможности по снабжению и обеспечению этого "авианосца". Мы должны иметь надежные плацдармы на левом берегу Днепра.
И промежуточное задание, которое мы должны выполнить – это уничтожить противника на правобережье и удержать переправы через Днепр на территории Херсонской области. Для нас критически важно, чтобы эта операция была тщательно подготовлена с гарантией победы. У нас есть все шансы сделать ее такой, но для этого нужно время, сосредоточенность и соответствующий уровень координации, взаимодействия и умения.
– Если Россия решит включить наши Херсонскую область и захваченные территории Донецкой и Луганской областей в свой состав, может ли это осложнить нам их освобождение?
– Нет. Мир это не признает. Это никоим образом не повлияет. Влияло ли, например, то, что во время Второй мировой войны Львов относился к Польскому генерал-губернаторству, а Тернополь и Ровно – к так называемому гебитскомиссариату Украина?
– Имею в виду, не может ли Россия в таком случае найти аргумент для того, чтобы применить против нас ядерное оружие? Ведь мы будем отвоевать свою территорию, которую Россия будет считать за свою.
– Может. Вероятность того, что Россия применит ядерное оружие есть всегда, потому что мы имеем дело с неадекватным противником. Они так же могут сказать, что был обстрел Белгородской области, то есть нападение на территорию России.
Я очень скептически отношусь к тем нашим экспертам и наблюдателям, которые говорят, что до тех пор, пока мы не вступим на территорию Крыма, мы можем наступать где угодно. Мы не можем останавливаться из-за того, что он был включен в состав Российской Федерации и аннексирован 8 лет назад. Крым является нашей территорией. Мы имеем политический и моральный долг освободить эту территорию. А будут они использовать ядерное оружие или не будут? Для России не существует какой-то "красной линии", после перехода которой они будут ее применять.
– Считаете ли вы сейчас возможной деблокаду Мариуполя военным путем?
– Нет. Это исключено. Кто-то говорит, что там малая плотность вражеских войск. При всем уважении к нашим ребятам, при всем моем желании спасти наших защитников и защитниц Мариуполя, никоим образом это сейчас невозможно.
Если в 2014 году и с нашей стороны, и со стороны российских оккупантов действовали мобильные группы и продвижение между боевыми порядками допускалось, то на сегодня это очень ограничено. Во-вторых, противник продолжает иметь превосходство в воздухе. Нужно понимать, что колонна движется с определенной скоростью на определенной территории. Скрыть движение колонны на такой открытой местности, которая есть там, невозможно. По ней будет работать авиация врага, по ней будут наносить фланговые удары из артиллерии, ракетные войска.
Речь идет о прорыве на территорию города и проведении боевых действий на территории города. А это абсолютно сложная ситуация. Мы таким образом рискуем добавить к нашим героическим защитникам Мариуполя еще тысячи наших солдат, которые могут просто попасть в ловушку, ввязавшись в уличные бои, когда будут пытаться прорваться к "Азовстали".
Даже если бы мы прорвались туда, эвакуация такого подразделения требует дополнительных средств для эвакуации. А имея такое большое количество раненых, о которой было заявлено – представьте, сколько нужно доставить еще пустых автомобилей для эвакуации, чтобы вывезти 600 человек? Нужно минимум 500 автомобилей. Это будет целый медицинский конвой, то есть колонна увеличивается в разы. И ей надо еще как-то добраться до Мариуполя.
– С чем, по вашему мнению, связана активизация обстрелов Черниговской и Сумской областей?
– Это отвлечение внимания. Противник понимает, что мы усилили давление на харьковском и изюмском направлениях. И таким образом он пытается отвлечь наше внимание, чтобы мы удерживали войска на тех позициях и не имели возможности усилить наши атакующие войска.
Такая же ситуация сегодня наблюдается и в районе Приднестровья. Потому что возможность атаки из Приднестровья на сегодня абсолютно мизерная. Такая же мизерная возможность на сегодня и атака с направления Беларуси.
Зато такие демонстрационные действия что из Приднестровья, что из Беларуси заставляют нас держать там войска прикрытия, а это сотни наших бойцов, которые были бы очень и очень уместны для усиления давления на врага на Донбассе.
– То есть этот их второй этап проверки сил реагирования армии и развертывание войск на границе с Украиной – это все для отвлечения нашего внимания?
– Это демонстрационные действия. Но нельзя сказать, что это исключительно для отвлечения внимания. В течение такой проверки осуществляются практические меры, чтобы выяснить и уточнить планы развертывания войск. Они смотрят, как, за какое время, на каком направлении, куда можно осуществить такое развертывание. Они тестируют свою систему развертывания и организации боевых действий. Это не значит, что они никогда ее не применят.
Но именно сегодня угрозы наступления из Беларуси физически не существует, потому что там даже нет признаков создания ударной группировки. Во-вторых, кто-то обращает слишком много внимания на то, что они перебросили к границе силы специальных операций.
У них исключительно специфические задачи, которые никоим образом не связаны с ведением полномасштабных боевых действий. Это так называемые диверсионные подразделения, которые действуют исключительно на территории противника или в тылу противника. У них даже нет БТРов. В Беларуси максимальное количество таких сил – не более 1,5-2 тысячи человек.
– Что сейчас происходит вокруг острова Змеиный? Это подготовка россиян к высадке морского десанта или, возможно, воздушного десанта в Приднестровье?
– Ни то, ни другое. Остров Змеиный для этого не предназначен. Вместо этого, если взять географическую карту, вы увидите, что буквально мимо этого острова проходят морские коммуникации, морские торговые пути от Одессы к Босфору и далее к Средиземному морю. Таким образом, остров Змеиный на сегодня является стратегически важным мировым пунктом, который позволяет России создавать глобальные проблемы.
Остров Змеиный – это клочок суши в Черном море, который расположен напротив устья Дуная. Размещение на этом острове средств радиотехнической или радиоэлектронной разведки позволяет россиянам вести наблюдение за территорией Румынии, где уже расположены американские подразделения. То есть они могут вести разведку и снимать все, что касается и американских, и румынских войск на территории Румынии.
Во-вторых, развертывание на острове россиянами средств противовоздушной обороны улучшает положение для действий их флота в этой операционной зоне. Имея такой стационарный пункт и радиолокационное наблюдение они также могут расширить операционную зону для своих самолетов.
В-третьих, размещение россиянами на острове каких-то ракетных средств позволит им контролировать всю морскую коммуникацию в том районе и уничтожать все корабли, которые будут передвигаться в этой зоне. Для чего им это нужно? На сегодня цены на продовольствие в странах Средиземноморья, которые зависели от нашего экспорта – Тунис, Ливан, Алжир и прочие – выросли уже на 20%.
Блокируя наши морские торговые пути и перевозку грузов, Россия уже сегодня международным продовольственным терроризмом влияет на несколько стран. То есть это становится глобальной мировой угрозой, о чем уже говорят на самом высоком политическом уровне. Эти поставки Россией награбленного в Украине зерна в Сирию также могут быть использованы ею как инструмент ведения гибридной войны.
Для морской операции по переброске десанта у россиян уже нет флота. А воздушная операция на такое расстояние – это бессмыслица. Какие силы и средства надо поднять в небо, чтобы осуществить такую операцию!
К тому же десантура может действовать в течение 72 часов в окружении. После этого к ним должны подойти сухопутные войска. То есть говорить о риске проведения высадки морского или воздушного десанта можно говорить только в том случае, если россиянам удастся прорваться через Николаев и подойти к Одессе.
Мы уже почти исключили физическую возможность высадки Россией морского десанта – у них просто нет достаточного количества кораблей. А воздушный десант – это колоссально рискованно, потому что они не имеют такого количества воздушных судов, чтобы обеспечить непрерывную переброску десанта.
Они могут перебросить с воздуха 2-3 самолета, не более одного батальона. Остальное нужно будет высаживать посадочным способом и под постоянным огневым воздействием. А наши "стингеры" и другие средства не дадут уцелеть любому самолету, который продвинется на ту территорию. И они это прекрасно осознают.
– По данным нашего Генштаба, враг наращивает системы ПВО в западной части оккупированного Крымского полуострова. У вас есть понимание, для чего?
– Это для того, чтобы создать так называемый противовоздушный зонтик после потери крейсера "Москва". Потому что "Москва" была очень важным передвижным элементом противовоздушной обороны. Кроме того, они понимают, что мы будем получать ракеты, и им эта оборона нужна для того, чтобы защитить критические объекты на территории Крыма, такие как порты Балаклава, Донузлав и Севастополь, склады хранения вооружения и боевой техники и основные коммуникации, включая дороги на перешейке.
– Через какое время, по вашему мнению, западное вооружение от наших партнеров может кардинально переломить ход боевых действий?
– Это очень трудно сказать. Нам нужно такое количество этого западного вооружения, чтобы мы могли практически полностью заменить им ту технику и вооружение, которое мы имеем сегодня. Только тогда мы сможем говорить, что влияние западного вооружения может как-то поменять ситуацию. До тех пор пока мы будем продолжать воевать вооружением советских времен, говорить об абсолютно глобальном изменении в нашей тактике и стиле ведения боевых действий будет рановато.