Сергей Гайдай: Угрозы окружения наших сил на Луганщине пока нет

Кто сейчас контролирует Северодонецк, почему жители Луганщины отказываются от эвакуации, какие планы у захватчиков на эту область и сколько времени понадобится на восстановление после деоккупации – в блиц-интервью РБК-Украина рассказал председатель Луганской ОВА Сергей Гайдай.

Россияне бросили огромные силы, чтобы захватить всю территорию Луганской области. Несмотря на тяжелые бои и шквальные обстрелы украинские защитники до сих пор удерживают часть Северодонецка, хотя оккупанты хвастались, что возьмут город под контроль за несколько часов. Также им не удается перерезать трассу Лисичанск-Бахмут, чтобы окружить наши силы. Ситуация тяжелая, но контролируемая, говорит глава Луганской ОГА Сергей Гайдай.

– О Северодонецке звучат диаметрально противоположные новости. То мы отбили едва ли не половину города, то удерживаем только промзону. Что там происходит на самом деле?

– По Северодонецку тяжелая очень ситуация. Для россиян это (захват города, – ред.) принципиально, потому что они уже соврали, что они его полностью контролируют, а на самом деле в городе идут бои. Поэтому они бросают туда все резервы и палят из всего, что у них есть.

Пару дней назад спецназовцы действительно зашли и зачистили почти половину города. Когда россияне это поняли, то просто начали равнять его с землей авиаударами и артиллерией. Нет смысла сидеть в какой-то многоэтажке и ждать пока все разрушат полностью.

Поэтому наши сейчас снова контролируют только окраину города. Но бои еще идут, Северодонецк наши защищают, говорить, что россияне полностью контролируют город, нельзя. И в ближайшее время, надеюсь, что такого и не будет.

Враг пытается выбить украинские силы из Северодонецка (фото: GettyImages)

– Недавно вы говорили, что с тактической точки зрения важнее и легче оборонять Лисичанск. Сколько он может продержаться, если из Северодонецка нашим бойцам придется отступить?

– Это война, здесь нельзя какие-то прогнозы делать. Единственное, что могу сказать, смотрите: за три месяца они и Север еще не взяли, а Лисичанск находится на горе и его действительно удобнее защищать.

Мне бы хотелось, чтобы мы продержались там как минимум до того момента, когда приедет достаточное количество дальнобойного оружия, чтобы мы могли оттеснить их "арту" – это для нас головная боль.

– Что с трассой Лисичанск-Бахмут? Контролируем ли мы ее вдоль всех участков и возможно ли ею передвигаться?

– Трасса не контролируется россиянами, но она обстреливается очень мощно. Мы имеем доступ в Лисичанск, каждый день подвозим гуманитарные грузы и стараемся сейчас эвакуировать людей по 10, по 15, по 20.

– То есть эвакуация до сих пор возможна и она проводится?

– Из Лисичанска и Горской громады – да.

– Мы смотрим на карты, как враг пытается продвигаться с нескольких сторон. Видите ли вы угрозу окружения наших сил на Луганщине?

– Этого очень хочет Россия. Я общаюсь с военными, сейчас угрозы окружения нет. Наше командование контролирует ситуацию. Да, она тяжелая, но контролируемая.

– Сколько человек осталось в Северодонецке и Лисичанске? И понимаете ли вы их мотивацию там оставаться вопреки всему?

– Ориентировочно по 15 тысяч, но это очень грубые цифры. По мотивации надо с каждым в отдельности общаться. Какая-то часть – это пожилые люди, которые просто не хотят никуда ехать, их тезис: "мы здесь родились, мы здесь и умрем".

Какая-то часть – это беспечные люди, которые просто сидят и считают, что как бы там ни было, но снаряд, бомба или ракета именно к ним не прилетит. Ну и есть небольшая часть людей, которая ждет "русский мир".

Тысячи людей отказываются от эвакуации (фото: facebook.com/sergey.gaidai.loga)

– По вашему мнению, попытки оккупантов полностью захватить Луганщину имеют военную цель или все же политическую, чтобы "продать" своему населению хоть какой-то "успех" в этой войне?

– Исключительно политическую. Обещал же этот больной карлик, что они (боевики так называемой "ЛНР", – ред.) будут в рамках административных границ Луганской области, ну вот они это и пытаются сделать.

– Сколько погибших и раненых в области среди гражданского населения с 24 февраля?

– Вообще нельзя сказать, вот вообще. Здесь настолько мощные обстрелы, что погибшие неделями лежат, их даже нельзя забрать и похоронить иногда. Были случаи, когда люди, которые пытались выйти и забрать погибших, сами погибали под обстрелами. Поэтому сказать, какое количество людей погибло на сегодня невозможно, но это тысячи людей.

– Раненых среди гражданских удается эвакуировать или оказывают помощь на месте?

– Опять же, если мы говорим о Лисичанске или Горской громаде, то удается. В Северодонецк сейчас нет доступа вообще для эвакуации.

– Видите ли вы принципиально иное отношение оккупантов к мирным жителям на Луганщине по сравнению с тем, что происходило под Киевом и в северных регионах?

– Таких издевательств, как в Буче и Ирпене, наверное все же нет, потому что им же потом с этими людьми жить, они же планируют захватить и оставить себе эти территории. Но все равно отношение пренебрежительное. Особой жестокостью отличаются кадыровцы и буряты.

– Что, по вашим данным, происходит на оккупированной с 24 февраля части области? Оккупанты пытаются установить там свой режим или это уже выжженная земля, которая непригодна для жизни?

– На 70% территории, которую пришлось оставить, они пытаются установить свою "власть", собирают и сжигают украинскую литературу, уничтожают все, что касается Украины, переводят образовании на свой "лнровский" лад, перерегистрируют все предприятия.

Оккупанты устанавливают на захваченной территории свои порядки (фото: GettyImages)

– Дальше "присоединение" к России, какие-то "референдумы"?

– Думаю, что если им удастся захватить всю область, то да.

– Насколько сейчас часты случаи коллаборационизма среди представителей местной власти, которые не выехали на свободную часть Украины?

– Слава богу, небольшой процент. Мы можем назвать буквально 5-6 человек из тех, кто когда-то работал головами ОТГ или сельских советов, а сейчас согласился сотрудничать с оккупантами. Среди них бывшие главы Марковской, Меловской, Рубежанской и Станично-Луганской громад.

– Среди перебежчиков в основном чиновники, силовики, полицейские или просто обычные граждане?

– Есть понемногу всех.

– Какие убытки понесли инфраструктура и промышленность на Луганщине из-за вторжения российской армии?

– Это так же сейчас подсчитать невозможно, но могу сказать, что инфраструктура разрушена на 100% вся. Все, что касается газоснабжения, электричества и воды.

– Сколько времени и средств понадобится на восстановление после нашей победы, и есть ли понимание где их брать, возможно кто-то из международных партнеров или других стран согласился патронировать Луганскую область?

– О средствах сейчас рано говорить, потому что надо провести анализ всех разрушений после деоккупации, а потом уже выяснять сметы. Что касается сроков: за 7 лет можно полностью восстановить Луганскую область.

Много наших друзей, которые готовы помочь, особенно Балтийские страны, но мы пока не ведем эти разговоры. Хочется более-менее понимать, как будут развиваться события, а потом уже четко договариваться.