Мертвые и выжившие. Что пережили города под Киевом за время российской оккупации

Фотографии и свидетельства из городков в окрестностях Киева повергли в шок весь мир. Там продолжают находить убитых и замученных мирных жителей. Счет жертв российских оккупантов пошел на сотни. Факты этих преступлений собирают для международного трибунала. О мертвых и выживших – в репортаже РБК-Украина.

Сгоревшая военная техника, расстрелянные машины с табличками "Дети", перевернутые автобусы с надписью "Мины" и "Дальше смерть". Так теперь выглядит дорога к курортным городкам под Киевом, сами они ограблены, местами сожжены или полностью разрушены. "Русский мир" пришел в Ирпень, Бучу и Гостомель в конце февраля.

За месяц оккупации они пережили то, что в других войнах занимало годы. Сообщения о массовых убийствах, изнасилованиях и пытках в этих городках появлялись все эти недели. Но масштаб зверств стал приблизительно понятен только сейчас. В первые дни после деоккупации десятки тел находили прямо на улице.

Некоторых со связанными руками явно казнили, некоторых расстреляли за попытку просто выйти из дома, некоторых пытались сжечь, чтобы скрыть следы своих преступлений. Сотни мирных людей убили только за то, что они жили здесь и не смогли убежать.

***

Константин и Виктор живут в Буче на той самой улице, где нашим военным удалось накрыть огнем российскую колонну. Говорят, что оккупанты в панике пытались выехать из ловушки, проламывали заборы, выгоняли местных из домов, чтобы разместить своих раненных, некоторых убивали.

– Потом были другие, "вежливые", – вспоминает Константин. – Попросили воды. Начали разговаривать. Я им говорю: вот вы пришли, наши же вас отсюда не выпустят, хотите жить – сдайтесь. Они такие: да-да-да, и все просили, чтобы им кто-то из местных показал дорогу в соседнее село.

К мужчине приходили шесть раз, и каждый мог стать последним. Одни обещали, что не тронут, вторые искали снайперов, третьи направляли на него автомат и обещали убить собаку. Его соседа Виктора сняли с крыши вместе с сыном, когда они пытались залатать дыры в шифере. Положили лицом в землю и сказали час лежать так, иначе расстреляют.

– Пацаны помоложе часто были поспокойнее и вроде адекватные. А вот контрактники уже вели себя совсем по-другому. Приходили сюда на "экскурсию" и после этого тоже менялись, – показывает мужчина на обгоревшие груды вражеской техники. – Много людей поубивали уже перед выездом 30 марта. Может со злости, может из мести. Не знаю, у пленных их нужно поспрашивать зачем.

Как объясняют сами местные, они до сих пор не могут осознать масштабы трагедии, которая произошла с их соседями, родными и друзьями. Даже не из-за психологического барьера, а потому что там все еще нет света и устойчивой связи. Новости о других районах им пересказывают волонтеры и журналисты. Некоторые впервые услышали от нас, что возле одной из главных церквей есть братская могила, которую видно из космоса.

– Места в морге уже не было, да и добраться туда было невозможно, расстреливали машины, даже скорые, – рассказывает священник этой церкви, отец Андрей. – В один из дней, когда была эвакуация, сюда смог заехать трактор и выкопать ров. Сейчас тут три траншеи. Только за первый день похоронили 67 людей, всего около 300.

По его оценкам, в Буче осталось где-то 5 тысяч человек из общего населения где-то в 40 тысяч в первые дни войны. По большей части это те, кто категорически не хотел уехать, или те, кому ехать было просто некуда и не к кому. Люди надеялись, что их спасут родные стены, подвалы, запасы консервации и взаимовыручка соседей.

В районе церкви было много случаев, когда людей убивали просто за то, что они вышли из дома, или рискнули, чтобы вывезти семью из оккупации. Некоторых пытали, зачастую без цели, просто потому что могли. Священник вспоминает, что самыми жестокими были "кадыровцы".

– Другие, когда трезвые, рассказывали какие они "освободители", а когда выпивали, то угрожали бросить гранату в подвал, унижали людей, – говорит мужчина. – А так больше мародерили, думаю, это основная их цель была. Можете не глядя заходить в любой подъезд, все двери выбиты. Зашли к каждому, каждого обыскали и ограбили.

По городу много разбитых и сгоревших домов, расстрелянных и раздавленных тяжелой техникой машин, в них тоже находят останки людей. На перекрестке нас со слезами и объятиями встречает пожилой мужчина по имени Анатолий. Он вышел из подвала в комендантский час, отпросился у военных, чтобы узнать жив ли его родственник, связи нет уже долгие недели.

– Чтоб они, эти орки, до тысячного колена вымерли! Когда еще связь была, мне родственники из России звонили и жаловались, что у них сахара нет. А мы почти все время в погребе сидим, у нас трупы на улицах. Я их спрашиваю: что же вы творите у нас, что же вы, с*ки, наделали?! Они говорят: это не мы, это такая "спецоперация". Мне нечего им больше объяснять и рассказывать, их больше нет для меня, – говорит мужчина.

По словам отца Андрея, психику местных спасло то, что они не понимали всей картины происходящего. Без электричества, воды и газа нужно было решать как прокормить свои семьи. Топили снег, искали колодцы, делали костры во дворах многоэтажек. Привыкли различать направление выстрелов и взрывов. Привыкли хоронить знакомых и случайных прохожих под балконами и за гаражами.

Геннадий с соседями тоже были вынуждены сделать такое кладбище. Поначалу звонили в больницу, просили помочь, но там практически не осталось персонала, а каждый день поступало по полсотни тел. Людям предлагали хоронить погибших во всю ту же братскую могилу возле церкви, но доехать туда живыми шансов было мало.

– Кого могли мы опознали и идентифицировали. Тут есть и старики, которые своей смертью умерли. Часть тел мы на улице находили, вот как этого "Неизвестного". Их убивали снайперы из "Континента". Дядю Толю вот тоже, наш сосед, пошел с собакой погулять, – говорит Геннадий.

"Континент" – это большой жилой комплекс. Тут оккупанты обустроили свою базу, отсюда стреляли по позициям украинской армии, здесь обитали, грабили и убивали. До войны в ЖК проживало больше тысячи человек. Осталось 12, из них пятеро в доме Юры.

– Нас пятерых выводили на расстрел. Собрали документы и сказали: "Мы вас снимаем с довольствия". Я спросил: что это значит? Они сказали: "Выводим за ближайший угол и снимаем вас с довольствия". Но передумали. Потом ходили по квартирам, каждый день искали женщин, – говорит мужчина.

Рядом военные разбирают завалы, разминируют территорию и квартиры. В одной из них нашли клетку с двумя живыми крысами. Решают чем их накормить, остатками сухпайка "Армия России" жалко, чтобы не отравились. Посреди двора стоит машина, на которую нацеплены ящики и доски – это "вторая армия мира" пыталась сымитировать картинку для украинских дронов, якобы это зенитка.

К сожалению, это не все "находки" на сегодня. Возле забора две недели под обстрелами не могли забрать убитого, сейчас ждут криминалистов. В цокольном помещении лежит тело молодого парня. На голове пластмассовая каска с надписью на латинице "Воины света", видимо, еще со времен Майдана.

– Нашли и пытали его, отрезали язык и нос. Связали руки, завязали глаза и убили выстрелом в рот. Вчера много находили убитых по улицам со связанными руками. Один из местных закапывал девушку. Ее насиловали, застрелили, а потом зачем-то еще отрезали голову, – рассказывает военный.

Его коллега уверен, что все эти факты нужно передать в Гаагу для международного трибунала. Для этого под Киев должны приехать иностранные эксперты и должным образом зафиксировать доказательства. Их ждут долгие недели работы, ведь неизвестно сколько еще людей похоронены во дворах, сожжены или спрятаны в подвалах.

– Также нужно по примеру Израиля создать организацию, которая будет находить военных преступников и разбираться с ними. Кого-то получится судить, но наверное не всех, после того, что все мы здесь увидели, – добавляет боец.

***

– Самое страшное в этой ситуации, что в какой момент ты к этому привыкаешь. То, что до войны тебе казалось ненормальным, аморальным, плохим, просто невозможным и чуждым человеческой природе – во всем этом мы живем сейчас, – делится Геннадий.

Он хочет поскорее вернуться на работу, ведь его семье нужны средства для существования, и отстроить свой город. Мечтает воспитать детей так, чтобы они выросли хорошими людьми, материальные желания остались в прошлом. В то же время многие его соседи не знают, как и где им жить дальше, боятся, что "русский мир" может снова вернуться.

За кадром пока остаются кадры практически уничтоженного Гостомеля, ужасы Бородянки и десятков других украинских городов, сотен сел. Страшно и то, что для западного мира увиденное стало шоком, но, видимо, не достаточным, чтобы максимально помочь украинскому народу защитить себя от российских извергов. Официальный Киев до сих пор вынужден просить о дальнобойных артиллерийских системах, средствах ПВО и истребителях – всем том, что позволило бы остановить оккупантов до того, как они доберутся до мирных жителей.

Запад тоже "привыкает" к этим "картинкам" и продолжает свою половинчатую политику. Как будто не желая признавать очевидное: не Путин насилует, пытает, убивает и сжигает наших гражданских, это делают "простые русские солдаты" под лозунгами "освобождения братского народа". Все они должны быть остановлены и понести наказание, иначе истории из Бучи, Мариуполя, Чернигова, Сум и Харькова станут историями других европейских городов.

– Когда орда убивает пожилых, детей и женщин – это терроризм, а не война. Буча, Ирпень и Гостомель тому яркие примеры. Мир должен понять это как можно скорее и вести себя с Россией как с любой другой террористической организацией. Другого выхода нет, если мы хотим обеспечить безопасность Европы и всей планеты в целом, – уверен капеллан Николай.