Глава набсовета МГУ Вальтер Больц: Скорее всего, ситуации, когда Украина полностью лишится транзита российского газа, не произойдет

- В октябре наблюдательный совет МГУ заявил об отсутствии какого-либо сотрудничества с бордом НАК "Нафтогаз Украины", а также о том, что процесс анбандлинга не продвигается и Меморандум о взаимопонимании не выполняется. Набсовет "Нафтогаза" выразил удивление по поводу такой позиции МГУ. Итак, что происходит между набсоветами МГУ и НАКа? Почему вы сделали такое заявление?

- Это было сказано тогда, потому что сначала наблюдательным советам обоих компании было действительно не просто сотрудничать. Но это не так уж и необычно. Вспоминая свой опыт проведения анбандлинга в Западной Европе, могу сказать, что зачастую таким вертикально-интегрированным компаниям как "Нафтогаз" довольно сложно принять тот факт, что анбандлинг неизбежен. Поскольку это означает потерю влияния и некоторых стратегических преимуществ, при реализации анбандлинга всегда ощущается определенное сопротивление со стороны компаний.

И в ЕС у нас тоже были довольно долгие дискуссии о механизмах проведения анбандлинга. Если говорить о "Нафтогазе", они тоже не испытывают особого энтузиазма по поводу анбандлинга. Но не стоит забывать о том, что  это решение было принято Министерством энергетики и Кабмином еще в 2015 году, а также о необходимости имплементации норм Третьего энергопакета и о сотрудничестве с Энергосообществом ЕС.

То, что анбандлинг должен произойти, очевидно, по сути, уже несколько лет. И такое сопротивление не является исключительной спецификой "Нафтогаза". Это нормальное поведение для интегрированных компаний. В то же время, безусловно, у Украины есть ряд своих особенностей. Например, довольно долгое арбитражное разбирательство между "Нафтогазом" и российским "Газпромом" (речь идет о судебных спорах украинской и российской компаний в Стокгольмском арбитраже, - ред). Кроме того, транзит газа, возможно, является более значимым сегментом экономики Украины, чем во многих других странах. Например, Бельгия и Австрия тоже имеют серьезную долю транзита газа (по своим территориям, - ред.), но не такую большую, как Украина. Также оказывает влияние вооруженный конфликт на Востоке Украины, оккупация Крыма и очень плохие отношения между Россией и Украиной. Все это накладывает отпечаток на весь процесс (анбандлинга, - ред.)

Когда набсовет МГУ начал работу в марте 2018 года, коммуникация с "Нафтогазом" была довольно слабой. Мы провели всего несколько встреч и искали возможности улучшить наше сотрудничество. Наконец, в этом году мы подписали Меморандум о взаимопонимании. Фактически, это не соглашение между компаниями, а только между наблюдательными советами. Было несколько пунктов, на согласование которых у нас ушло около двух месяцев. Это еще связано с тем, что некоторые люди в ходе работы меняли свое мнение и предлагали версии (Меморандума, - ред.), неприемлемые для обоих набсоветов.

В конце концов, мы сформулировали положения Меморандума, который обе стороны подписали в августе этого года. И затем была сложность в имплементации основного соглашения, поскольку еще остались неразрешенными некоторые вопросы. В частности, довольно много времени ушло на согласование и подписание соглашения о неразглашении информации ("Нафтогаз" заявил, что не может делиться с набсоветом МГУ информацией, пока его директора не подпишут соглашение о конфиденциальности, т.н. non-disclosure agreement, - ред.). Другой вопрос заключался в том, что "Нафтогаз" должен был предоставить определенные финансовые ресурсы для набсовета МГУ, который на сегодня остался без какого-либо финансирования.

- Давайте уточним этот момент. Итак, после подписания Меморандума о взаимопонимании, до сих пор нет никакого прогресса во взаимоотношениях набсоветов МГУ и "Нафтогаза" или все же диалог начался?

- Что ж, диалог начался, но довольно много времени прошло перед тем, как мы приступили к реализации конкретных практических шагов. И причин этому несколько: как я уже говорил, у нас была очень долгая дискуссия о подписании договоров о неразглашении и о том, как будет урегулирован вопрос получения нами конфиденциальной информации.

- Набсовет МГУ уже подписал соглашения о неразглашении информации?

- На самом деле, обсудив, мы пришли к выводу, единственное, что мы можем заключить – соглашение между "Нафтогазом" и МГУ, но никак не индивидуальные договора между директорами нашего набсовета и НАКом. Сейчас у нас, разумеется, подписаны договора о конфиденциальности с МГУ. Хотя изначально идея "Нафтогаза" была в том, что каждый член набсовета МГУ должен подписать соглашение о неразглашении с НАКом. Это для нас недопустимо. Потому что человек против большой компании, находящийся в рамках украинского законодательства с неопределенной ответственностью – это далеко не то, что можно считать приемлемым.

Потребовалось несколько месяцев для того, чтобы прояснить, что соглашения о конфиденциальности - не индивидуальные и заключаются между двумя компаниями. И только после этого мы начали получать какую-то информацию от "Нафтогаза". Эта ситуация в том числе была одной из причин нашего заявления, которое мы сделали в конце октября.

- То есть сейчас вы эффективно общаетесь с набсоветом "Нафтогаза"?

- Потихоньку начинаем это делать. Сейчас мы получили некоторую информацию (от "Нафтогаза", - ред.) и начали ее обсуждать с НАКом. По крайней мере, какой-то прогресс в сотрудничестве наметился.

- Давайте поговорим о проблемах с выплатами зарплат для набсовета МГУ. Насколько мне известно, у правительства нет средств для финансирования работы борда МГУ, поэтому "Нафтогаз" предложил вам подписать трудовые соглашения (employment agreements). То есть, компания готова нанять директоров набсовета МГУ на работу в качестве консультантов по вопросам анбандлинга. Как я понимаю, у набсовета МГУ в этой связи есть серьезные опасения по поводу возможности сохранить свой независимый статус. Вы можете прояснить ситуацию? Члены набсовета МГУ подписали договора о найме с "Нафтогазом"?

- Я бы хотел подчеркнуть, что мы не подписывали никаких договоров. Более того, мы договорились, что не будем брать у "Нафтогаза" деньги за консультирование. Мы действительно сейчас являемся советниками комитета по вопросам анбандлинга набсовета "Нафтогаза". И мы намерены принять участие в следующем заседании набсовета НАКа, которое запланировано на середину декабря. То есть, фактически, мы сотрудничаем и даем свои экспертные оценки по поводу процесса анбандлинга. Но после некоторых дискуссий мы решили не подписывать трудовые договора и не получать средства от "Нафтогаза".

Предыстория этого вопроса в том, что, утверждая бюджет МГУ на 2018 год, украинское правительство обеспечило финансирование для компании, но не заложило достаточно средств для оплаты работы набсовета. Когда мы приступили к выполнению своих обязанностей, мы были несколько удивлены, что для небольшого персонала в компании – в МГУ работает около 10-12 человек с довольно скромными зарплатами – было предусмотрено финансирование. Но средств на обеспечение работы набсовета не нашлось.

Впрочем, после того, как мы обратились к правительству, стало понятно, что в условиях нынешних политических изменений и выборов, вряд ли правительство предусмотрит дополнительное финансирование для нас в 2018 году. Министерство энергетики было не готово это сделать. Поэтому, когда мы заключили Меморандум о взаимопонимании с "Нафтогазом", все согласились с тем, что НАК предоставит МГУ определенные средства на оплату услуг набсовета. (В п.7 Меморандума действительно указано, что "Нафтогаз" назначит членов набсовета МГУ советниками профильного комитета своего борда и будет возмещать им стоимость их услуг, - ред.) 

Затем, когда мы обсудили нюансы, единственная возможность, которую нам предложил "Нафтогаз" – получать зарплату в качестве наемных сотрудников компании. Мы решили, что эта опция нам не подходит. Потому что, естественно, сотрудники проявляют определенную лояльность по отношению к своему работодателю. Но мы в статусе директоров набсовета, и в первую очередь, должны проявлять лояльность в отношении МГУ, а не "Нафтогаза". То есть, этот принципиальный конфликт мог быть разрешен, если бы, к примеру, "Нафтогаз" предоставил определенные средства для МГУ. Потому что это выплата между государственными компаниями, и это не вызывает вопросов. Но, если мы станем наемными сотрудниками НАКа, мы понимаем, что это может создать предпосылки для серьезного конфликта интересов.

- Вы уже обсуждали с правительством, как будет решен вопрос с финансированием МГУ в 2019 году?

- Во втором полугодии 2018 года набсовет МГУ не получает государственное финансирование; наши затраты на командировки также не оплачиваются. Мы надеемся, что в 2019 году МГУ получит обоснованный бюджет, тем более, что такая строка в госбюджете на следующий год предусмотрена. Что касается 2018 года, мы решили искать другие источники финансирования и не рассчитывать на "Нафтогаз".

- В интервью РБК-Украина глава набсовета "Нафтогаза" Клер Споттисвуд сказала, что сейчас набсоветы обеих компаний обсуждают проекты контрактов, которые планируют подписать между собой и с правительством. Что предусматривают эти соглашения?

- В сентябре "Нафтогаз" представил план анбандлинга. Согласно этому документу, НАК должен создать в своей структуре дочернюю компанию, аккумулировать в ней газотранспортные активы, наделив ее всеми необходимыми функциями. Затем это юридическое лицо должно быть передано МГУ. Это должно произойти именно таким образом, если следовать плану "Нафтогаза".

Примечание редакции: Глава "Нафтогаза" Андрей Коболев ранее заявлял о создании филиала в структуре "Укртрансгаза", куда должны быть переданы до конца 2019 года все газотранспортные активы, чтобы в момент окончания действующего контракта на транзит с "Газпромом", передать эти активы МГУ. Необходимость создания структурного подразделения в УТГ в "Нафтогазе" объясняют тем, что компании не удалось получить разрешение Стокгольмского арбитража изменить сторону транзитного контракта до 2020 года.

- Вы наверняка видели письмо международных организаций – Всемирного банка, ЕБРР, посольства США и Секретариата Энергосообщества. Они написали премьер-министру Украины, что не видят существенного прогресса в реализации анбандлинга и опасаются, что весь этот процесс будет остановлен из-за того, что 2019 – год выборов и т.д. Поэтому международные партнеры ожидают скорейшего подписания всеми сторонами обязательного к выполнению контракта (binding agreement, - ред.) Это обяжет обе стороны – НАК и МГУ – создать нового оператора газотранспортной системы (TSO) до конца 2019 года.

Фактически, партнеры заявили, что они хотят создать такую ситуацию, при которой анбандлинг не может быть остановлен. Согласно плану "Нафтогаза", они должны передать все функции оператора ГТС созданной ими же дочерней компании. И в любой момент они могут решить не передавать этот актив МГУ.  Также МГУ может не получить сертификацию в качестве оператора, если она не будет владеть газотранспортными активами, и не будет независимой. Именно для того, чтобы предотвратить такой сценарий развития событий, как раз и нужны контракты с обязательствами всех сторон.

- По информации РБК-Украина, МГУ и "Нафтогаз" спорят о модели анбандлинга. Как известно, утвержденный план анбандлинга предлагает разукрупнение собственности (ownership unbundling (OU)). Но сейчас эта модель должна быть изменена на другую - ISO-анбандлинг (Independent System Operator-unbundling). Вы можете подтвердить или опровергнуть эту информацию?

- Я такой информацией не владею. Сейчас мы работаем над тем, чтобы провести анбандлинг собственности - ownership unbundling, как это и было утверждено украинским правительством. Разумеется, модель ISO может быть выбрана в существующем правовом поле. Но это очень сложная и далеко не оптимальная структура. Для этого вы должны понимать историю анбандлинга.

Когда в 2007-2008 годах был утвержден Третий энергопакет ЕС, он предусматривал только одну модель анбандлинга – разделение в структуре собственности (OU, - ред.). Потом некоторые страны, например Ирландия, заявили, что у них очень специфическая структура газового сектора, и такую модель разделения газовых компаний будет сложно реализовать. Чтобы их удовлетворить, Европейский Союз в очень частных случаях разрешил использовать модель ISO. Фактически она подразумевает, что вы сохраняете в собственности все активы и осуществляете необходимую деятельность, но процесс принятия всех решений передается кому-то, кто не является собственником активов. Такая сторона принимает окончательные решения по всем ключевым вопросам (действует как доверенное лицо - trustee). Хорошо, что у нас в Европе не так много ISO-анбандлинга. Это не лучшая структура работы, поскольку очень сложно управлять комплексными системами, если институции, которые принимают решения, не несут за них финансовой ответственности. Поэтому в Украине мы говорим о разделении собственности - ownership unbundling.

- Вы упомянули о письме международных организаций, в котором доноры сообщили премьеру, что обеспокоены темпами реализации анбандлинга. Кроме политических и предвыборных рисков, вы лично видите какие-либо другие угрозы для осуществления анбандлинга?

- Это сложный вопрос. Я верю, что анбандлинг очень важен для Украины. Поскольку Европа заинтересована в сохранении существенного объема транзита российского газа по территории Украины, ЕС также заинтересован и в реализации реального анбандлинга. Не забывайте, почему мы проводим анбандлинг в ЕС? Потому что только с помощью независимых операторов можно добиться развития газового рынка. Поэтому анбандлинг можно считать состоявшимся, если участники рынка верят, что компания-оператор газотранспортной системы не зависит от чьих-то интересов. Вы действительно верите в то, что любой оператор в Украине, активы которого сконцентрированы в руках у "Нафтогаза", сформирует у россиян и европейцев устойчивое ощущение, что он на самом деле независимый? Я так не думаю. И любой анбандлинг будет бессмысленным, если полученная в его результате структура не будет признана независимой всеми пользователями газотранспортной системы.

Разумеется, максимально критично настроенные в отношении к украинской ГТС пользователи – российская компания "Газпром" и покупатели российского газа в Западной Европе. Если они не поверят в то, что ГТС управляет независимый оператор, проводить анбандлинг не имеет смысла. Поэтому для Украины так важно провести анбандлинг правильно. С другой стороны, мы говорим об очень прибыльной и важной для экономики деятельности – транзите газа. Поэтому неудивительно, что "Нафтогаз" не проявляет особого энтузиазма передать этот бизнес кому-то еще.

- Газотранспортный бизнес будет прибыльным при условии сохранения транзита. Но мы не знаем, будет ли Украина транспортировать газ в Европу после 2020 года. Поэтому сейчас очень важно привлечь западные газовые компании, которые могут стать партнерами нового оператора и инвестировать в ГТС. Как мы знаем, уже несколько таких компаний объединились и сформировали Консорциум. Вы можете рассказать о своей работе с потенциальными партнерами?

- Европа и Украина заинтересованы продолжить транзит газа по украинской территории после 2021-2022 года как минимум еще на десять лет. С другой стороны, российскую сторону это не так вдохновляет. Они бы, скорее, обошлись бы без Украины. Мы посмотрим, как будут развиваться события, я бы не хотел предсказывать что-либо. Я лишь могу сказать, что ЕС и Украина заинтересованы в новом долгосрочном транзитном контракте с существенными объемами транспортировки. И в этой связи некоторые западные компании-операторы газотранспортных систем (кто-то по собственной инициативе, а кого-то подтолкнули к этому правительства их стран) несколько месяцев назад создали Консорциум партнеров. Они сейчас подписывают соответствующее соглашение. Пусть этот документ и не имеет слишком большого значения, но они уже обсуждают вопросы транзита с "Нафтогазом", с МГУ и мы обсуждаем ситуацию совместно.

- Сколько западных газовых операторов вошли в Консорциум?

- Сейчас их пять-семь компаний-операторов. Кто-то из них уже присоединился к Консорциуму, кто-то еще в процессе обсуждения деталей.

- С какой целью создан этот Консорциум? Компании, участвующие в нем, намерены стать партнером нового оператора в управлении украинской ГТС?

- Они хотят быть вовлечены в процесс управления украинской ГТС. Точный механизм и форма этой вовлеченности пока еще обсуждается. Но что понятно уже сейчас: им не интересно выкупить 49-процентную долю украинских газотранспортных активов (украинское законодательство предусматривает передачу в управление или аренду американским или европейским компаниям 49% доли ГТС, - ред.). Никто из них не готов сейчас потратить миллиарды на покупку доли украинской ГТС. Но я думаю, они действительно заинтересованы в управлении этим активом. Члены Консорциума готовы участвовать в непосредственном управлении, помочь с инвестированием обоснованной суммы (может не напрямую) в модернизацию газотранспортной системы. То есть, они готовы значительно вкладываться, но не готовы платить за существующие устаревшие газотранспортные мощности.

В чем тут выгоды для Украины? Благодаря участию такого Консорциума вероятность того, что долгосрочный контракт на транзит газа с "Газпромом" будет подписан, возрастает. Потому что многие компании-операторы, вошедшие в Консорциум, работают в странах, которые являются крупнейшими потребителями российского газа. Они транспортируют российский газ по своим газопроводам более 25 лет. И если такие компании станут партнерами по управлению украинской ГТС, они помогут убедиться в том, что актив управляется правильно, что тарифы на транзит покрывают затраты, и все необходимые инвестиции осуществлены. Все это повысит доверие (к работе ГТС, - ред.), и тогда, скорее всего, долгосрочный контракт на транзит газа по украинской территории будет подписан.

- Если европейские газовые компании-операторы станут партнерами по управлению украинской ГТС, может это стать серьезным аргументом для ЕС в том, что Европа не нуждается в строительстве дополнительного российского газопровода – "Северный поток-2"?

- Лично я думаю, что, к сожалению, проект "Северный поток-2" находится в той стадии реализации, что вероятно, его вряд ли можно остановить. Думаю, что это произойдет (вторая ветка "Северного потока" будет построена, - ред.). Но даже если так, для Украины все равно остается возможность транспортировать достаточно серьезный объем газа. И если проблемные вопросы, связанные с подписанием долгосрочного транзитного контракта между Украиной и Россией, удастся решить с привлечением западных компаний в управление ГТС, и иностранные партнеры помогут и возьмут на себя коммуникацию с "Газпромом", то, я полагаю, подписать транзитный контракт будет значительно проще.

К тому же не стоит недооценивать ситуацию. Вы должны понимать, что это же не только коммерческое решение. Ведь многие компании-операторы, которые вошли в Консорциум, государственные. Их правительства поддерживают контакт с российской стороной. Учитывая, что эти страны – крупные потребители российского газа, они будут оказывать на Россию давление, призывая ее продолжить транзит через украинский газопровод. Поэтому я думаю, что ситуация вокруг подписания долгосрочного транзитного контракта будет улучшаться. Конечно, никаких гарантий нет, но она будет лучше (к концу 2019 года, - ред.), чем сейчас. Я имею ввиду, что сейчас отношения между "Нафтогазом" и "Газпромом" далеко не самые лучшие, поэтому с помощью Консорциума партнеров договориться о новом контракте на транзит будет проще.

- Насколько мне известно, "Нафтогаз" изучает несколько сценариев, которые могут быть реализованы в 2020 году и в последующие периоды. Самый негативный из них – отсутствие транзита газа после 2020 года. Если это все же произойдет, что нам следует тогда делать с нашими газотранспортными активами?

- Разумеется, МГУ и "Нафтогаз" работают над разными сценариями. Ведь сейчас никто на самом деле не знает, что произойдет после 2020 года. Поэтому любой благоразумный менеджмент должен просчитывать разные варианты развития событий. Я думаю, скорее всего, ситуации, когда Украина полностью лишится транзита российского газа, не произойдет. В силу разных причин такой сценарий будет очень непросто реализовать. Вероятнее всего, определенный объем российского газа – от 15 до 50 миллиардов кубометров – будет транспортироваться через украинскую ГТС. Безусловно, это не так много как сейчас (в соответствии с контрактом между НАКом и "Газпромом" от 2009 года, ежегодный объем транзита должен составлять не менее 110 млрд кубометров. В прошлом году транзит составил 93 млрд кубометров, - ред.) но чуть больше, чем у Молдовы и Сербии. Я думаю, что необходимо предпринимать серьезные политические шаги для того, чтобы добиться большего объема транзита (при заключении нового контракта с "Газпромом", - ред.)

Я уверен, что в долгосрочной перспективе Украина окажется в хорошем положении, поскольку у вашей страны есть существенные запасы газа. Если объемы внутренней добычи будут расти, потенциал, который есть у страны, будет адекватно использоваться, тогда будет потребность в довольно значительных газотранспортных мощностях. Кроме того, также у вас есть потенциал стать экспортером газа для западных потребителей. Поэтому даже если транзита не будет, или его объем будет не таким существенным, ГТС будет и дальше играть важную роль. Конечно, если от существующего объема транзита останется лишь половина, необходимо менять экономику и структуру регулирования (рынка газа, - ред.). Чем дольше сохраняется нынешние объемы транзита, тем лучше.

Что касается сроков, я думаю, что если не произойдет чудо, Россия будет вынуждена как минимум еще пару лет – в течение 2021-2022 года – пользоваться газотранспортными мощностями Украины. Многие эксперты сходятся во мнении, что, скорее всего, России не удастся запустить вторую ветку "Северного потока" раньше 2022 года.

- То есть, у нас есть чуть больше времени провести анбандлинг НАКа?

- Да, у вас есть чуть больше времени. Разумеется, что для газотранспортного бизнеса два года – небольшой срок. Потому что адекватные временные рамки для транзитных контрактов обычно – 10-15 лет. Но Европа предпочтет иметь полное представление о ситуации с транзитом до 2020-2021 года.

- Если после этого срока – 2020-2021 – Украина будет транспортировать в ЕС значительно меньший объем российского газа, придется ли нам привлекать инвестиции для того, чтобы свернуть часть мощностей ГТС?

- Я думаю, что сейчас самая важная задача для Украины – как можно скорее заключить долгосрочный транзитный контракт. На более долгий срок, чем до 2021 года. Ни для Украины, ни для Европы транзитный контракт на два года не сулит ничего хорошего. И, повторюсь, долгосрочный контракт должен подразумевать транзит значительного объема газа. Конечно, Украина уже никогда не вернется к тем объемам транспортировки, которые у нее были 15-20 лет назад, но новый контракт должен предусматривать передачу как можно большего объема. Думаю, что потребность в сокращении части газотранспортных мощностей все же возникнет, потому что я не думаю, что удастся загрузить полную мощность ГТС. Но, разумеется, если у вас контракт на 10 лет, значит, в этот срок вам будет легче и дешевле это сделать, чем за два года.

В то же время Украине стоит серьезно работать над увеличением объемов газа внутренней добычи. У вас есть для этого значительный потенциал. К тому же страна располагает развитой газотранспортной системой. А если вы посмотрите на долгосрочную перспективу, Европа думает над уменьшением доли углеводородов в энергетическом секторе, в том числе и газа. В этой связи, у Украины серьезный потенциал по развитию биогазового потенциала и других видов альтернативной энергии. Поэтому очень важно оценивать перспективу, чтобы провести все необходимые реформы и приготовления в энергетике для того, чтобы этот сектор работал эффективно. Для решения этой задачи существует множество способов. Один из них – анбандлинг и создание независимого оператора ГТС, другой – увеличение добычи украинского газа, третий – развитие сотрудничества в энергетике между Украиной и Европой. У вашей страны хорошие связи с рынками соседних стран, соответственно, вы можете стать вполне успешным газовым хабом. Но, разумеется, никто не будет торговать газом на рынке, где нет абсолютно независимого оператора (TSO).

Интервью с Вальтером Больцом на английском языке можно прочитать здесь: