Герман Галущенко: Оккупанты уходили с ЧАЭС как орда – забирали даже вилки

Министр энергетики Украины Герман Галущенко в интервью РБК-Украина рассказал о потерях в энергетической инфраструктуре после активизации агрессии России. Несмотря на снижение добычи угля и газа, а также практически разрушенную базу для производства топлива, Украина, по словам министра, найдет необходимые ресурсы и для армии, и для аграриев.

Тарифы на газ и электроэнергию повышаться не будут, заверил он. Галущенко также заявил, что после встречи с главой МАГАТЭ Рафаэлем Гросси у него сложилось впечатление, что организация не просто заигрывает с Россией, а "играет на чужом поле".

– На сегодняшний день можно говорить, что отопительный сезон завершился. Насколько он прошел успешно, учитывая ситуацию последнего месяца?

– Да, отопительный сезон закончился и однозначно он прошел успешно. К сожалению, последние 40 дней войны были, конечно, испытанием для энергосистемы. Но можно уверенно констатировать, что прогнозы так называемых "экспертов", которые говорили о неминуемом провале сезона, мягко говоря, не оправдались.

Если говорить об угле, то мы понимали еще в конце прошлого года, что Россия будет всячески препятствовать его поставкам в Украину. Когда стало ясно, что прежние маршруты поставок угля не могут быть использованы (транзит через РФ – ред.), быстро получилось диверсифицировать пути за счет поставок морем, и они шли очень ритмично. Было законтрактовано несколько судов. Первое зашло в конце ноября, а потом они шли ежемесячно. Это был уголь из США, Колумбии, Австралии.

Нам в итоге удалось наполнить склады на необходимом уровне. Наша цель была, кроме отопительного сезона, обеспечить работу энергосистемы в изолированном режиме для дальнейшей синхронизации с европейской энергосистемой NTSO-E, которая началась 23 февраля.

Мы планировали, что к 20 февраля должно было быть физически не меньше 1 млн тонн угля. Но в итоге мы обеспечили даже больше. Это дало возможность пройти изолированный режим без проблем.

И сейчас уже не секрет, что мы рассматривали прохождение изолированного режима без возврата назад, то есть без подключения энергосистемы к России и Беларуси. Это был наш план "А", который мы и реализовали. Правда, мы исходили из того, что нас обратно не подключат. А в итоге – мы сами отказались подключаться назад к энергосистеме страны-агрессора.

Важным фактором стабильного прохождения этого отопительного сезона стала максимальная за всю историю Украины выработка атомной генерации. Больше 300 млн Квт*часов в сутки. Второй вопрос – газ. Говорили, что запасы рекордно минимальные и мы все замерзнем.

– С газом проблем не возникло, поскольку удалось запастись углем и была относительно теплая погода. Я верно понимаю?

– На самом деле по поводу теплой погоды – да, потребление газа было немного меньше. Но если сравнить потребление электроэнергии в декабре прошлого года, то пик у нас был выше – 25 тысяч МВт, против 24 тысяч МВт в предыдущем отопительном сезоне. То есть по факту мы зафиксировали, что несмотря на погоду, потребление выросло на 1 тысячу МВт. А это один атомный блок.

И в январе потребление было больше, чем в предыдущий отопительный сезон. Рост потребления тесно связано с тем, что люди, учитывая невысокий тариф на электроэнергию, который в этом сезоне был снижен для 80% домохозяйств, массово начали "садиться на розетку".

То есть максимально уменьшали потребление газа и переходили на электроэнергию. Так что тезис про "помогла теплая погода" – неоднозначный. Но необходимый объем газа у нас был. И импорт газа мы начали еще в январе. И сейчас есть возможности импортировать определенный объем в случае необходимости.

– Можно сказать, с какими остатками угля и газа мы завершили отопительный сезон?

– Я пытаюсь сейчас не называть конкретные цифры – война идет на всех фронтах. Но скажу так – угля значительно больше миллиона тонн, а газа больше 9 млрд кубометров.

– Какие потери энергетической инфраструктуры мы понесли в результате боевых действий?

– Я не буду говорить о разрывах и повреждениях сетей – электрических и газовых. Скажу в целом о крупных объектах. Ключевое – Луганская ТЭЦ, которую мы потеряли. Она на территории, которая временно контролируется оккупантами. Полностью уничтожена Ахтырская ТЭЦ – туда попали две авиабомбы. К сожалению, погибли люди, поскольку было прямое попадание в машинный зал. Черниговская ТЭЦ, куда тоже неоднократно были попадания.

Оккупирована Каховская ГЭС. Ну и Запорожская АЭС до сих пор под контролем оккупантов. И, конечно же, нефтяная инфраструктура. Вы видите, что они уничтожают нефтебазы, Кременчугский НПЗ.

– Как пострадали шахты и газовые месторождения? Насколько может сократиться добыча угля и газа?

– Есть шахты, которые мы уже не восстановим. Происходит их затопление, и возможности вернуть их к работе нет. Это шахта "Золотая" в Луганской области, а также "Тошковская", которая находится в этом же регионе – они попали под сильные обстрелы, из-за которых прервалось электрообеспечение.

"Южнодонбасская" первая. Пока не работает шахта "имени Сургая" – люди сидят в бомбоубежищах, и у них нет возможности подняться. Все остальные работают. Но добыча немного уменьшилась из-за проблем с логистикой.

По газовые месторождениям – есть повреждения на Олышевском месторождении в Черниговской области.

Добыча газа в общем упала где-то на 15%, а угля на госшахтах – до 30%.

– Что с нефтепереработкой? Кременчугский завод разрушен, нефтебазы тоже. Насколько велики риски дефицита топлива?

– Российские оккупанты сейчас целенаправленно уничтожают нефтеперерабатывающий комплекс. Но мы диверсифицировали поставки еще с первых дней боевых действий. Так что потребность в топливе мы обеспечим. Мы знаем, как это сделать, поставки будут. Я не хочу сейчас говорить каким именно образом.

– Будут ли менять условия на рынке продажи нефтепродуктов? Как-то поменяется регулирование или еще что-то?

– Уже были некоторые изменения – отменен акциз и снижено НДС. Если еще надо будет что-то сделать, то быстро примем решение.

– Учитывая, что основные пути доставки угля морем практически заблокированы, как мы планируем получать уголь? И насколько нам будет нужен импорт, учитывая, что потребление электроэнергии и в принципе энергоресурсов сократилось. Оно, конечно, будет возобновляться после завершения войны, но наверняка не до прежнего уровня.

– Мы будем работать, чтобы максимально сбалансировать ситуацию за счет собственной добычи. При этом надо учитывать, что и сейчас идет импорт. Есть контракты частной генерации, и есть договоренности с партнерами. Будем поставлять уголь через соседей на западе. К тому же, расходы угля сейчас сократились по сравнению с запланированными.

– То есть по железной дороге?

– Да.

– Насколько опасной остается ситуация на атомных станциях – Запорожской и Чернобыльской? Есть ли какой-то результат приезда главы МАГАТЭ Рафаэля Гросси в Украину?

– По Чернобыльской станции. Оккупанты покинули станцию. Есть информация, что это происходило как отход орды с выносом всего, что там есть – от вилок до компьютеров. В ближайшие дни мы посмотрим, что там осталось.

На Запорожской станции ситуация остается такой же – они физически находятся на станции. Это от 300 до 500 военных и где-то 50 единиц тяжелой техники в периметре станции. На станции в определенное время появились 11 человек из "Росатома". Мы их всех знаем, их идентифицировали, кто с каких российских станций. Сейчас они там и наш персонал тоже там.

– Эксплуатируют станцию россияне?

– Нет, эксплуатируют наши – персонал "Энергоатома".

– Но станция работает?

– Да. Она работает, выдает электроэнергию, правда, ограничено, поскольку уничтожены некоторые линии. Есть только две линии, по которым может поддаваться электроэнергия. Сейчас есть информация, что некоторые из россиян-энергетиков хотят вернуться домой. Не знаю причин, но есть определенная информация, что они пытаются покинуть станцию.

– Так что по результатам приезда главы МАГАТЕ?

– Мы на прошлой неделе встречались на Южно-Украинской станции и обсудили некоторые вопросы. Они готовы были предоставлять техническую помощь. Но ключевой вопрос в том, что они не имеют возможности верифицировать ядерные объекты и материалы, а это их непосредственная функция.

Мы со своей стороны не могли как государство обеспечить доступ к объектам – на то время (29 марта, – ред.) это была ЧАЭС и ЗАЭС. Я говорил Гросси, что для нас важны политические сигналы от МАГАТЭ – на войне не бывает нейтральной позиции.

Мы настаивали на том, что первый и основной элемент ядерной безопасности – это выход российских военных с наших ядерных объектов. Нельзя говорить о ядерной безопасности, пока там находятся оккупационные российские войска. Вопрос в том, что только Украина, а никак не российские военные, может выступать гарантом ядерной безопасности на своих ядерных объектах.

– Я слышал мнение, что МАГАТЭ подыгрывает России. У вас такое впечатление не сложилось, когда вы общались с Гросси?

– Если ставить вопрос таким образом, что "мы отвечаем только за ядерную безопасность и все равно, кто контролирует станцию" – это, очевидно, можно считать определенным элементом, как вы сказали, подыгрывания.

Это означает, что МАГАТЭ идет к россиянам и говорит – мы хотим сделать инспекцию на станции. Россияне их туда заводят, они проверяют и говорят – радиационная и ядерная безопасность обеспечена. Но это выглядит абсурдно и противоречит всем возможным нормам международного права в сфере атомной энергетики.

Сейчас можно обсуждать только визит на Чернобыльскую станцию, поскольку она вернулась под контроль Украины. И это пока всё. Если есть намерения посетить Запорожскую станцию до возврата Украиной контроля над ней, то это не заигрывание – это игра на чужом поле – на российском поле. Для меня это выглядит попыткой легитимизации присутствия российских войск на ЗАЭС.

Если международные эксперты выйдут и скажут – все нормально, фон в норме, ядерная безопасность обеспечена… Но извините, о какой ядерной безопасности может идти речь, если станция оккупирована?! Мы исходим из другого – не может идти речь о безопасности, пока государство-собственник не контролирует объект.

То, как захватывали Запорожскую станцию – это был просто аут, ядерный терроризм во всей красе. Они стреляли из танков и минометов. Потом на станции собирали снаряды, которые не разорвались. Их собрали, вынесли за периметр станции и под учебным корпусом взорвали, что тоже маразм с точки зрения ядерной безопасности.

Да и вообще, нахождение танка на атомной станции, снаряды... Там может быть все что угодно – может что-то взорваться. Это просто абсурд говорить о ядерной безопасности или какой-то аполитичности в такой ситуации. Не может быть ядерной безопасности, когда снаряды находятся около ядерных реакторов!

– Мы присоединились к европейской энергосистеме (ENTSO-E). Пока возможны лишь технические перетоки электроэнергии. Когда могут начаться коммерческие поставки? И что это скорее всего будет – импорт или экспорт?

– Мы сейчас активно работаем, чтобы был возможен коммерческий переток. Уже есть немного коммерции – около 200 МВт ровным графиком. Но это отдельная линия на Польшу. Первый экспорт уже идет. Возможность на сегодня – до 2 ГВт именно коммерческого перетока.

Для нас сейчас очень важен экспорт. Сегодня возможности для экспорта у нас значительные. Но может быть и импорт, если вдруг понадобится дополнительный объем, который не обеспечен резервами энергосистемы. Но сейчас, прежде всего, экспорт, поскольку резервы у нас существенные и нам надо загрузить энергосистему и обеспечить поступление средств для энергорынка. Сейчас уровень платежей упал и система ощущает нехватку средств. А экспорт – это существенная подпитка.

– Европа занимается вопросом централизованной закупки газа. Прежде всего, речь об LNG. Они, насколько я уточнял, еще не выработали эту схему – переговоры с потенциальными поставщиками еще ведутся. Как Украина видит себя в такой схеме, и сделали ли мы уже какие-то предложения по этому вопросу?

– Тема централизованной закупки газа не нова для европейцев. Эти вопросы обсуждались в контексте нашей позиции про необходимость остановки "Северного потока – 2". Но тогда страны ЕС разделились, и не все поддерживали эту идею. Сейчас, наконец, к этому пришли сами, и мы только приветствуем эту инициативу.

В нашем понимании это даст возможность максимально диверсифицировать поставки. В Европе сейчас говорят, что за два года могут отказаться (от российского газа - ред.). Но мы исходим из того, что они могут это сделать и сейчас. И LNG как раз именно тот путь, который ускорит процесс. Такого колебания цен, с которым Европа столкнулась в этом отопительном сезоне, они не видели никогда.

– "Нафтогаз" ведет переговоры по заключению долгосрочных контрактов на закупку газа? И как будут покрываться финансовые потребности компании?

– Да. "Нафтогаз" общается достаточно активно именно о возможности закупки LNG. Там будут разные ценовые категории, и они над этим вопросом работают активно.

– А есть какие-то сдвиги по вопросу увеличения мощностей по поставкам газа из Польши?

– Пока этот вопрос обсуждается. Но говорить о том, что начались какие-то работы, пока нельзя. Но у нас уже сейчас возможность гарантированно импортировать около 50 млн кубометров (в сутки – ред.), и мы чувствуем себя в этом отношении спокойно.

– Как будут покрываться финансовые потребности НАК?

– Там возможны разные инструменты. В том числе и за счет увеличения ренты на добычу газа внутри Украины. В Раде уже принят соответствующий закон. Кроме того, возможно привлечение ресурсов партнеров для закупки газа. Сейчас вопрос финансов действительно ключевой.

Но мы будем по-новому смотреть на этот вопрос – с учетом падения потребления сейчас и того, что мы рассчитываем на возобновление работы предприятий после нашей победы. Мы должны просчитать, какой нам объем нужен, и уже от этого будет определение ресурсов. Кроме того, нужно смотреть, что будет с ценами, чтобы понять, когда и сколько нужно будет импортировать

– Инициатива по увеличению ренты все-таки будет реализована?

– Принятый закон должен заработать. Но сейчас есть еще некоторые инициативы, и мы их обсуждаем. Думаю, в ближайшее время могут быть внесены некоторые изменения.

– Контракт с Юрием Витренко как главой НАК заканчивается в конце апреля. Уже ясно, будет ли он продлен из-за чрезвычайной ситуации или будет конкурс?

– Пока я не слышал замечаний в отношении работы Витренко.

– Можно ли ожидать каких-то изменений цен газа для потребителей? Имею в виду все категории – население, ТКЭ, промышленность, бюджетные учреждения. Возможно ли введение ПСО и для кого?

– Повышение тарифов на газ и электроэнергию сейчас не обсуждается. Какими механизмами мы будем это обеспечивать – посмотрим. ПСО может быть как один из них. Будем анализировать и принимать решение.

– Некоторые страны Европы уже заявили об отказе от российских нефти, угля и газа. Имею в виду страны Балтии и Великобританию. Как вы, как министр, с политической точки зрения можете оценить настрой стран Европы по отказу от российских энергоресурсов?

– Недавно я давал интервью ВВС. И они меня спросили, как вы поясните европейцам, что у них вырастут цены в платежках. Я понимаю, что для них этот вопрос очень важен – мы отказались от российского газа и у нас выросли платежки. Я ответил – считайте, что это вы платите за свою безопасность и мирное небо. Если вы хотите платить меньше и нести риски войны и уничтожения, то решайте сами. То, что мы увидели в Буче и Ирпене, думаю, очень сильный аргумент в данной ситуации.