Директор ГБР Роман Труба: Я не имею отношения к тиндер-скандалу с Варченко

– Начнем с позитивных вещей. Наконец запустилось Государственное бюро расследований. Почему этот процесс так долго проходил?

– Категорически возражаю. Этот процесс происходил чрезвычайно быстро. Несколько слов об истории создания Государственного бюро расследований. Фундамент был заложен еще в далеком 1995 году, когда мы взяли на себя обязательства перед Советом Европы создать новый правоохранительный орган, к которому от ГПУ перейдет функция следствия. Более двадцати лет происходило воплощение в жизнь этих принципов.

Только в 2015 году был принят закон "О Государственном бюро расследований". Согласно Уголовному процессуальному кодексу, Бюро должно было заработать в ноябре 2017 года. Однако на тот момент конкурсная комиссия только выбрала директора и заместителей. То есть, можем говорить о том, что этап формирования начался только в ноябре 2017 года. Что мы имеем по состоянию на ноябрь 2018 года? За год времени мы сформировали новый правоохранительный орган и начали первые уголовные производства. Таким временем запуска, я уверен, не могут похвастаться ни в одной стране мира.

Я хотел бы подчеркнуть, что началась работа не только центрального аппарата, а по всей территории страны. Это семь территориальных управлений и центральный аппарат. Мы не только провели крупнейший конкурс в истории Украины, мы подготовили и материально-техническую часть для того, чтобы следователи могли выполнять свои обязанности. Мы подготовили следователей к их работе, обеспечили их необходимыми помещениями. С 27 ноября 2018 года следователи расследуют уголовные производства.

– Есть ли сейчас в ГБР кадровый дефицит? Сколько людей вам не хватает?

– Я буду говорить только фактами. Согласно закону, мы должны выбрать на конкурсе 1500 человек. Среди них – работники следственных, оперативных подразделений, а также работники государственной службы. Как показал первый месяц проведения досудебного расследования, такого количества будет мало для эффективного выполнения своих функций. По поводу реального количества, которое в настоящее время работает. Мы выбрали примерно 500 человек, среди них 300 следователей.

– К вам вообще хотят идти работать? Ведь в очень многих ведомствах люди не хотят идти ни на такую зарплату, ни на такие условия, декларации подавать. Сталкиваетесь ли вы с тем, что к вам просто не хотят идти?

– Приведу некоторые цифры. Мы объявили конкурс на 700 должностей, было подано более 13 тысяч пакетов документов, согласились принять участие примерно 4,5-5 тысяч человек. Я считаю, что на такое количество мест достаточно было изъявлено желания среди кандидатов. Однако действительно есть некоторые должности, которые не вызвали большого ажиотажа и было небольшое количество кандидатов. Среди таких я бы назвал отдел, который работает по связям со средствами массовой информации. Но мы повторно объявили конкурсы. Кстати, сейчас продолжаются конкурсы на двести должностей.

Роман Труба: "За год времени мы сформировали новый правоохранительный орган и начали первые уголовные производства". (Виталий Носач, РБК-Украина)

– Помню, что в одном из первых интервью вы говорили, что один из руководителей правоохранительного органа будто прямо запрещает своим подчиненным переходить к вам. О ком шла речь?

– У меня фактов, которые бы полностью подтвердили эту информацию, не было. В дальнейшем, анализируя, действительно, было сделано заключение, что на должности, о которых я говорил, подано недостаточное количество документов и недостаточно было количество желающих. Кроме того, некоторые кандидаты, которые стали победителями, в дальнейшем отказывались. Однако это структурное подразделение достаточно укомплектовано для того, чтобы качественно выполнять возложенные на него обязанности.

– Давайте называть вещи своими именами. Речь идет об Анатолии Матиосе и военной прокуратуре. Насколько я понимаю, третье следственное управление ГБР, так называемое "управление войны", недостаточно укомплектовано именно специалистами, которые за годы войны работали с такими делами. Была разная аргументация у Анатолия Васильевича: как можно пускать людей на конкурс, если они на казарменном положении, имеют доступ к определенным документам, без них не обойтись. Что сейчас с этим "управлением войны"? Насколько оно справляется со своими обязанностями во время военного положения?

– Это подразделение есть в центральном аппарате и в территориальных управлениях. Да, эти отделы укомплектованы в абсолютном большинстве. Есть некоторые вакансии, но конкурс продолжается.

На данный момент мы поанализировали количество военных преступлений и понимаем, что нагрузка на следователей будет чрезвычайно большой. Поэтому в ближайшее время я приму решение об объявлении нового конкурса на должности следователей для того, чтобы подкрепить именно управление, которое будет заниматься военными преступлениями.

– Где вы их возьмете, если специалисты не идут?

– Когда я говорил о должностях, которые не вызвали резонанса, я говорил про некоторые государственные должности. Но на должности следователей есть достаточное количество желающих. Кроме того, я не вижу проблем в том, что в так называемом "военном управлении" будут работать и молодые следователи. Есть квотный режим и более 50% следователей мы набираем из тех людей, которые не имеют опыта работы.

В дальнейшем я намерен внедрять систему обучения, разработать механизм, стратегию обучения молодых следователей. В течение последних лет абсолютно нивелировано такое понятие как "институт следствия", ведь ранее он существовал. Я хочу вернуться к этому вопросу, поскольку в настоящее время мало кто из правоохранительных органов уделяет ему должное внимание.

Именно ГБР намерен возобновить эту традицию и создать механизм обучения следователей. Например, институт наставничества. Раньше существовал такой механизм, когда в управлении находятся следователи, которые имеют опыт работы, и за ними закрепляется следователь без опыта работы, который входит в группу по расследованию того или иного преступления, обучается и перенимает лучшие механизмы расследования. Именно это будет уместно в управлении расследования военных преступлений.

– Сколько производств оно уже зарегистрировало?

– По количеству я точно не скажу, но могу назвать другие цифры. На это время зарегистрировано 843 уголовных производства, среди них 180 – зарегистрировано следователями Государственного бюро расследований. Другие мы получили по подследственности, из них где-то 290 – это уголовные производства, которые были зарегистрированы до 27 ноября этого года. Основная часть – это военные преступления.

В каждом территориальном управлении были зарегистрированы также военные преступления, среди них трагедия в Житомирской области, когда разбился Су-27.

– Вы сказали об институте наставничества и что сейчас выбрано 300 следователей. Сколько из них реально работают, а сколько направлено на учебу, потому что уровень их квалификации пока не соответствует тем задачам, которые перед ними стоят?

– Все следователи по инициативе Совета Европы прошли тренинг, который провели преподаватели Национальной академии прокуратуры Украины. Первыми прошли следователи категорий "А" и "Б", которые имеют опыт работы. В декабре прошли учения для следователей категории "В", то есть без опыта работы. В пятницу (интервью записано в среду, 19 декабря, - ред.) они получат соответствующие сертификаты, это примерно 100 человек. Программы тренингов отличались для следователей различных категорий, проводили их лучшие отечественные и международные специалисты.

– Роман Михайлович, вы говорите об институте наставничества. Но вы же все равно наберете часть людей из системы. Если они будут наставниками у тех, кто был вне системы, вы не думаете, что эта система просто воссоздастся? Что они просто сделают из них тех самых людей из старой правоохранительной системы и никакого нового органа у нас не получится?

– Уверен, что нет. Лица, которые стали победителями, это следователи с опытом работы три, пять, десять лет. Это люди молодые, энергичные.

– Они же не с Марса прилетели, работали в той же прокуратуре и СБУ.

– Я не ставлю ни в коем случае клеймо на каждого работника. Потому что в каждой системе есть идеальные, профессиональные люди с хорошими традициями и прошлым.

– Вы убеждены, что вы именно таких набрали? Какие у вас были предохранители для того, чтобы быть уверенными, что это именно эти идеальные люди?

– Многоуровневость конкурса, который проходил, это не был один этап. Кроме того, у нас один из этапов – это прохождение психофизиологического исследования, то есть полиграфа. Этого нет ни в одном органе.

– Вы лично проходили полиграф?

– Да, конечно. Все без исключения сотрудники ГБР проходят полиграф. Исключений не существует ни для одного работника. Я имел возможность убедиться в эффективности полиграфа еще во время выполнения своих служебных обязанностей, когда я работал руководителем следственного управления в Генеральной прокуратуре. Уверен на 90% или 80%, что этот этап является эффективным, и результаты проведения полиграфа соответствуют действительности. Полиграф очень сложно обмануть, поскольку это оборудование, он не берет во внимание слова, которые говорит тот или иной субъект, в основном чувствительность идет к внутренним органам. Поэтому без подготовки, должного тренинга, я уверен, его невозможно обмануть.

– Роман Михайлович, сейчас всем известны проблемы с ГБР, конфликты вокруг этого органа, если вам или вашим заместителями предложат пройти полиграф, вы согласитесь?

– Я не могу не согласиться, я обязан это сделать. В законе четко прописано, что руководитель и все сотрудники проходят полиграф. Я не только еще раз, я буду систематически проходить полиграф. Более того, у нас уже приняты на должности полиграфологи, закуплено необходимое оборудование и уже в этом году они начнут первые психофизиологические исследования и будут первые результаты. Отличие будет в задании, которое будет стоять перед полиграфологами. На каждом этапе разные цели и разные вопросы будут поставлены. Одни вопросы задавались при приеме на работу и совсем другие будут задаваться при прохождении службы в ГБР.

Роман Труба: "Полиграф очень сложно обмануть". (Виталий Носач, РБК-Украина).

– Мы с вами говорили об отборе кадров, что есть люди из СБУ, из полиции. Здесь возникает два вопроса: контроля и самого отбора. Недавно у вас произошел скандал, когда оказалось, что были слиты с одной из внутренних конкурсных комиссий билеты, которые можно было купить в виде книги или пройти тестирование онлайн. Реальные люди писали в соцсетях, что купили эти ответы и получили самые высокие результаты на настоящем тестировании. Как с этим бороться, нужно, наверное, открыть уголовное производство за разглашение этой информации?

– Для меня тоже была неожиданностью эта информация, я категорически это не поддерживаю. Мы будем совершенствовать процедуру проведения конкурсного отбора. Мы уже начали эту работу.

Я вижу следующие моменты, для того, чтобы преодолеть эту злокачественную опухоль. Первое - это наше управление внутреннего контроля, работники которого в дальнейшем должны отслеживать, реагировать на такие факты. Но наиболее эффективно, я уверен, мы сможем с этим бороться, когда в ГБР будет создано собственное учебное заведение, которое сможет систематически обновлять перечень вопросов для кандидатов.

– Так что делать с теми людьми, которые уже купили эти тесты и прошли, вы их уволите?

– Насколько мне известно из публикаций, писали о покупке тестов кандидаты, которые их не сдали. Вычислить других кандидатов на этом этапе я не могу.

Тесты размещены на нашем сайте, там больше двух тысяч вопросов. Внешняя комиссия также опубликовала варианты ответов. Это общедоступно для каждого кандидата и разрешено законодательством. Кандидат имеет возможность ознакомиться со всеми вопросами и ответами и показать свои знания, в том числе на память.

– Это касается внешней комиссии, а мы говорим о внутренней. Их ответы также были открыты?

– Это одинаковые тесты. И еще одно: у нас конкурсный отбор состоит не только из одного этапа – проверки знания законодательства, есть другие этапы – практические задачи, полиграф, и самый важный – проведение собеседования, на котором пять членов конкурсной комиссии имеют возможность оценить моральные, профессиональные и деловые качества кандидата. Определение победителя - это комплекс действий и этапов, которые он проходит, и только по ним принимается окончательное решение.

– По поводу контроля над теми, возможно, недобросовестными работниками правоохранительных структур, которые попали в ГБР. Где ваш департамент внутренней безопасности? Это одна из важнейших проблем, у вас есть проблемы с изменениями в профильный закон, которые не принимают, нет оперативников, но их можно было набрать в департамент внутренней безопасности.

– Вы затронули один из тех вопросов, который в течение года не удалось реализовать. Мы делали все для того, чтобы иметь возможность объявить конкурс на весь оперативный состав и выбрать всех представителей управления внутреннего контроля. Это зависело от Верховной рады.

Хочу напомнить: всех работников внутреннего контроля как центрального аппарата, так и территориальных управлений выбирает внешняя комиссия. По состоянию на сегодня она выбрала трех работников – руководителя управления внутреннего контроля центрального аппарата и двух полиграфологов. Выбирать оперативных работников мы не можем, поскольку эту должность законодатель забыл указать в профильном законе.

Еще в мае 2017 года Верховная рада проголосовала в первом чтении законопроект, согласно которому вводилась должность оперативного работника. Также этим законопроектом передавались полномочия по избранию работников внутреннего контроля, а также большинства должностей руководящего состава Бюро, от внешней комиссии к внутренним комиссиям. Это были технические нормы, которые бы упростили конкурсную процедуру и предоставили бы возможность более эффективно и полноценно запустить работу Государственного бюро расследований. Именно на этом заседании было принято решение, что этот законопроект является неотложным. Это означало, что в течение двух недель Верховная рада должна была вернуться к рассмотрению во втором чтении и принятию закона в целом. Однако сейчас декабрь и законопроект во втором чтении не рассмотрен.

Это основная причина того, что я не имею возможности сейчас выбрать всех работников управления внутреннего контроля. Надеюсь, что в первые свои заседания депутаты вновь вернутся к этому законопроекту. Но еще приведу некоторые факты. В период с мая по сегодняшнее время законопроект претерпел существенных изменений, сейчас в нем нет нормы о том, что полномочия избрания работников управления внутреннего контроля, а также руководящего состава, переходят к внутренним комиссиям.

– В ГБР сейчас есть хоть один "оперативник"?

– Да. У нас назначен руководитель управления внутреннего контроля и два полиграфолога. У нас есть руководители оперативных подразделений в центральном аппарате, а также в территориальных управлениях. Поскольку это руководителя должность, а не должность оперуполномоченного, мы могли провести конкурс.

– Кто для вас сейчас выполняет оперативную работу по вашим уголовным производствам?

– На этом этапе мы начали работу без оперативных подразделений, поэтому коммуницируем с оперативниками других правоохранительных органов: Национальной полиции, Службы безопасности Украины, НАБУ и Государственной пограничной службы. Это именно те правоохранительные органы, с которыми мы начали и будем проводить первые реализации, фиксирование тех или иных преступлений.

Видео: Валентина Балабанова, РБК-Украина.

– Возникает логичный вопрос. Вы тот орган, который должен контролировать работу той же Нацполиции, СБУ, НАБУ и пограничников. У вас нет конфликта, мягко говоря, интересов?

– Самое основное задание, которое стоит на данный момент передо мной, это скорейшее принятие изменений в закон "О Государственном бюро расследований", чтобы начать конкурс и набрать оперативных работников. До этого мы будем сотрудничать, несмотря на то, что правоохранительные органы подследствены ГБР, мы будем с ними сотрудничать. В каждом правоохранительном органе есть управление внутреннего контроля, которое осуществляет надзор за своими работниками. Такая работа в каждом правоохранительном органе ведется. В том числе, с ними мы будем осуществлять сотрудничество по выявлению и фиксации фактов в среде правоохранителей.

– Фактически вы сейчас на их добросовестность надеетесь. У вас нет никаких предохранителей.

– Профессионализм, добросовестность и законность. Да.

– Роман Михайлович, я не могу понять: вся эта история с законом о ГБР не сегодня возникла, она уже длительное время идет. Скажите, пожалуйста, кто виноват в том, что этот закон не принимается, по вашему мнению?

– Я не могу сказать и назвать конкретных лиц или группу лиц, которые виновны в непринятии этого закона. Наоборот, среди членов профильного комитета я получал поддержку и именно они были той движущей силой, с помощью которой мы имели определенный результат в мае 2018 года, когда был принят законопроект об изменениях в закон "О Государственном бюро расследований".

– Кто вас поддержал?

– Авторы законопроекта: Паламарчук, Кожемякин и другие. Однако в дальнейшем произошла определенная перемена. Возможно она происходила в связи с каникулами или из-за других обстоятельств, а именно: принятие мной решения об отказе в назначении 27 кандидатов. Однако я надеюсь, что все же государственнические позиции членов комитета на первом месте и аналогично государственнические позиции других кандидатов будут преобладать. Надеюсь, что мы в ближайшее время вернемся к вопросам этих изменений и примем закон.

– Не могу понять, о каких государственнических позициях идет речь, если коллективное государство не способно обеспечить вам законодательную базу под существование органа вообще в этой стране. О каких государственнических позициях мы вообще с вами говорим?

– Резкое углубление в расхождениях наших взглядов с комитетом произошло после августа, когда мной было принято решение о неназначении. Чтобы понять эту позицию, я обязан вернуться опять же к внешней комиссии. Это то, о чем я говорю в течение года: внешняя комиссия политизирована, именно там у нас есть несколько представителей комитета. Не всегда их решения являются не только законными, но и справедливыми.

– По этой логике, вас выбрала та же самая внешняя комиссия, получается, что вы представитель этой заполитизированной системы. Возможно, это не политизация, а несбалансированные полномочия просто?

– У нас руководителей всех правоохранительных органов выбирает та или иная комиссия. Здесь я не вижу никакой политизации. Мы выбрали руководителя и он с помощью внутренних комиссий формирует весь свой коллектив. А когда мне выбирают 170 руководящих лиц, я считаю это неправильно. Более того, такого процесса избрания не существует ни в одном правоохранительном или государственном органе. Именно эти широкие полномочия являются не совсем правильными.

– Вспомним историю с неназначением 27 кандидатов на руководящие должности. Вы обвинили внешнюю конкурсную комиссию в том, что она уничтожила результаты полиграфического исследования. При этом точно так же есть упреки и в отношении вашего избрания, потому что перед финальным голосованием комиссия разрешила вам и другим кандидатам донести документы на другие должности. Хотя вы изначально подавались только на заместителя директора ГБР.

– Конкурс на должность директора и заместителей продолжался долгий период времени. В течение этого времени все кандидаты проходили одинаковые этапы и были в одинаковых условиях. Действительно, я изменил свое мнение на завершающем этапе, но не только я его изменил, изменили и другие участники. Более того, мое желание сменить должность было принято уже по результатам прохождения всех этапов и оно было предметом рассмотрения на комиссии. Она была уполномочена рассматривать такие обращения.

Самое важное, что комиссия не сужала права ни одного конкурсанта и расширила их не только для одного кандидата, а для всех. Принятие решения о допуске того или иного кандидата не является выходом за пределы своих полномочий и комиссия в этом случае не допустила никаких нарушений. По рассмотрению в суде дела по иску одного из кандидатов...

– Юрия Македона, народного депутата Украины от фракции БПП.

– Это обращение произошло после того, как я принял решение по поводу рассмотрения 27 представлений.

– Оно было ранее зарегистрировано, еще весной.

– Правильно. И именно по этому обращению есть решение суда. Обращение, которое было подано народным депутатом весной 2018 года, судом рассмотрено, по нему принято решение. Кроме того, это решение было предметом рассмотрения в апелляционном суде и кассационном. Все инстанции были единодушны: Македон пропустил срок обращения в суд. Об этом нарушении мои представители говорили в административном суде при рассмотрении иска, который в настоящее время еще рассматривается. Но когда я заявил, что не буду автоматически назначать кандидатов на 27 должностей, он подает второе, аналогичное обращение, и именно сейчас оно рассматривается в суде.

Хочу отметить, что какое бы решение не было принято в суде, оно не повлияет на занятие мной должности директора Государственного бюро расследований. В этом решении говорится о незаконности принятия комиссией решения о допуске меня в качестве кандидата к участию в конкурсе. Оно может быть лишь основанием для подачи исков. Хотя я сомневаюсь в этом, поскольку иск о якобы незаконности решения комиссии об избрании меня директором уже был рассмотрен в суде, весной этого года, и в этом деле у нас есть уже решение.

– Существует также производство о ненадлежащем прохождения вами люстрационной проверки. Речь идет о предъявлении сообщения о подозрении активисту во время Майдана за вашей подписью. Вы тогда были прокурором Пустомытовской районной прокуратуры на Львовщине. Возможно, на вас давили, это были тяжелые времена, но там действительно были основания для предъявления уведомления о подозрении?

– Мои действия, которые я совершал, а также мои процессуальные решения были неоднократно предметом рассмотрения при проведении проверки на соблюдение закона "Об очищении власти". Я такую проверку проиходил дважды. Впервые в 2015 году, ее проводила Генеральная прокуратура Украины. По результатам принято решение, что я как лицо, которое было старшим группы процессуальных руководителей в указанном производстве, не подпадаю под действие Закона "Об очищении власти". Эту проверку сделало несколько структурных подразделений ГПУ. У меня есть справки, результаты этой проверки.

Основания для проведения такой проверки действительно были – это события в ноябре 2013 года, именно мое участие как процессуального руководителя в этом деле. Это была первая проверка и я ее прошел в 2015 году. Единственное, что Генеральная прокуратура не отправила результаты этой проверки в Министерство юстиции для того, чтобы я был внесен в перечень субъектов, по которым была совершена эта проверка. Это было сделано лишь потому, что на то время я уволился с работы в органах прокуратуры.

– Почему вы уволились?

– Это был 2015 год. Это было связано со сменой руководства Генеральной прокуратуры. На то время я занимал руководящую должность в Главном следственном управлении. Пришла другая команда, группа людей, которые имели определенные принципы, пожелания – они не совпадали с моими. Имея стаж работы 18 лет в органах прокуратуры, я добровольно написал заявление.

Видео: Валентина Балабанова, РБК-Украина.

– Вы в чьей команде попали в Киев после Майдана?

– Это была команда профессионалов. Пригласило меня управление кадров Генеральной прокуратуры, провели со мной собеседование и мне предложили занять одну из руководящих должностей.

– Вы были знакомы с Виктором Пшонкой?

– Виктора Пшонку как генерального прокурора Украины я видел один раз, когда проходил собеседование при назначении меня на должность прокурора района в Львовской области.

– Роман Михайлович, насколько я понимаю, вы после увольнения из прокуратуры занимались адвокатской деятельностью. Можете рассказать об этом периоде своей жизни?

– В 2015 году я начал работу в юридической компании. И работа продолжалась до момента определения меня как победителя конкурса на должность директора Государственного бюро расследований, то есть до ноября 2017 года.

– Какие дела вы сопровождали, на чем специализировалась?

– Это было только предоставление консультаций.

– Вы политическим фигурам давали консультации?

– Нет, никакой политической структуры. Ко мне обращались физические лица, которым предоставлялись консультации.

– Это политики, эти физические лица?

– Физические лица.

– Скажите, пожалуйста, существуют ли сейчас в Генеральной прокуратуре производства, в которых вы являетесь фигурантом, возможно, в статусе свидетеля?

– После увольнения меня из органов прокуратуры было внесено сведения в ЕРДР по поводу событий, которые имели место в ноябре 2013 года в Пустомытовском районе. Относительно законности принятия мной решения об объявлении подозрения и согласования представления об избрании меры пресечения одному из фигурантов. В этом деле я допрашивался как свидетель и по нему принято решение. После проведения всех следственных действий Генеральная прокуратура пришла к выводу, что в моих действиях нет состава преступления. Дело закрыто в 2015 году. Ни в одном другом производстве с того времени я не допрашивался.

– Среди команды профессионалов, с которой вы начали работать в Киеве, был Игорь Щербина. Вы с ним знакомы?

– С Игорем Щербиной я познакомился во время назначения меня на должность руководителя следственного управления. Это был первый день знакомства.

– Этот человек был одним из претендентов на руководителя патронатной службы ГБР, еще до назначения уже появились визитки с его именем и этой должностью.

– Руководитель патронатной службы не проходит конкурсный отбор. Это структурное подразделение работников, которого я назначаю своим приказом. Я общаюсь с Игорем Щербиной, который в настоящее время не работает в Государственном бюро расследований. Про визитки я не могу, к сожалению, ничего сказать, потому что я не знаю каким образом они появились. За этот период времени я лично не предлагал Игорю занять должности в ГБР, он лично ко мне по поводу занятия такой должности не обращался, но мы общаемся.

– Марьяне Гайовской-Ковбасюк вы предлагали должность? Это жена вашего бывшего начальника, прокурора Львовской области. Она подавалась на руководителя управления по работе с общественностью и СМИ.

– Здесь все наоборот. Это должность, назначение на которую происходит только после конкурсного отбора. Поэтому я не мог ей предлагать занятие этой должности. Она прошла конкурсный отбор и была предложена конкурсной комиссией мне как личность, которая может занять должность руководителя именно этого структурного подразделения. Но она не была назначена.

– Почему? Это одна из четырех людей из "списка 27", которых вы не назначили.

– Процесс рассмотрения представлений был довольно длительный, поскольку комиссией были допущены определенные нарушения закона. Я не мог закрыть глаза и пойти на назначение этих лиц. На завершающем этапе мне были предоставлены результаты полиграфа и проведение специальной проверки. Некоторые из 27 приняли решение сняться с этой дистанции. Почему они это сделали, это вопрос к ним. Они решили не назначаться на эти должности, все четверо.

Видео: Валентина Балабанова, РБК-Украина.

– Давайте посмотрим по хронологии. Внешняя комиссия отбирает 27 кандидатов на занятие руководящих должностей, кажется, еще в начале лета. В августе вы выходите на большую пресс-конференцию и говорите, что на вас оказывается давление, но вы не будете назначить этих людей. Затем в начале ноября вы идете в отпуск и ваша заместительница Ольга Варченко проводит встречу с внешней комиссией, на которой они принимают решение провести полиграф еще раз и по его результатам назначить 27 человек. В тот же день появляется тиндер-скандал с мужем Ольги Варченко, в следующем – она говорит, что все 27 прошли психофизиологическое исследование, нужно чтобы Труба вернулся из отпуска и назначил. Вы прерываете отпуск, берете время на юридическую проверку этой процедуры и уже 27 ноября говорите: все окей, мы назначаем 23 человека из 27. Хотя до этого ваша позиция была, что под давлением вы этих людей не назначите и должен быть новый конкурс. Почему вы изменили свое решение?

– Четко отмечаю, что я свое решение не изменил. Что произошло? В августе 2017 года мной было принято решение о предоставлении мне результатов полиграфа. Я перед назначением намеревался получить для себя ответ на многие вопросы, которые для меня были непонятны, которые были непонятны для некоторых народных депутатов, общественности.

– Для каких народных депутатов?

– Ну, были обращения после того как конкурсная комиссия объявила результаты, о неназначении кандидатов и проведения скрупулезной проверки.

– Какие депутаты, кто обращался?

– Обращался Мустафа Найем. Не только он, этот вопрос был предметом обсуждения на Совете общественного контроля.

– Вы можете назвать всех депутатов, которые вмешивались, фактически, в вопрос назначения 27 человек?

– Это не вмешательство, это рекомендации.

– Хорошо. Тех, кто обращался с рекомендациями относительно назначения 27 человек. Кто эти люди?

– Мустафа Найем. И все. Других не было.

– Скажите, пожалуйста, у вас есть знакомые среди депутатского корпуса? С кем вы общаетесь?

– Конечно. Я общаюсь, во-первых, с теми народными депутатами, которые находятся в комитетах, во фракциях, с которыми я по своей инициативе веду общение, с теми депутатами, которые обращаются ко мне на прием или в телефонном разговоре. Такое количество народных депутатов чрезвычайно велико.

– Часто общаетесь?

– По мере рабочей необходимости.

– С Глебом Загорием вы общались?

– Да, и Глеб Загорий – это один из депутатов, с которыми я общаюсь.

– Когда начались эти контакты?

– В мае 2018 года, когда в первом чтении принимался законопроект о внесении изменений в закон "О Государственном бюро расследований". Возможно, мы могли видеться и до этого. Я хочу подчеркнуть, что это был первый законопроект, в котором я непосредственно принимал участие как директор ГБР.

К моменту голосования я был неоднократно на профильном комитете, более того, я посещал фракции, общался с главами фракций – это происходило у меня с каждой фракцией. Даже во время голосования ко мне подходило очень много депутатов, говорило о своей поддержке, и я после голосования почувствовал, что такая поддержка в зале есть.

– А с Сергеем Пашинским?

– Сергей Пашинский – это также депутат, с которым мы познакомились во время прохождения процедуры голосования за законопроект. Точно знаю, что познакомились мы во время заседания комитета, где он председательствует.

– До своего назначения вы с ним были знакомы?

– Нет, не был знаком.

– С Александром Грановским общались вообще когда-нибудь в жизни? Это народный депутат от БПП.

– Да, фамилия мне знакома. Я с ним не общался, видел его всего один раз и об этом он очень подробно изложил на своем Фейсбуке. И хочу сказать, что у него очень хорошая память, действительно это было один раз и это было мгновенно, когда мы поздоровались. После этого мы ни разу не виделись и не общались.

По этому поводу хочу сказать, что в силу своих полномочий я общаюсь не с одним депутатом, общаюсь с многими руководителями. Я считаю, это правильно, и в дальнейшем также буду с ними общаться. Они будут проявлять инициативу или я буду проявлять, но это будет происходить. Важно следующее: чтобы эти общения происходили в служебных помещениях государственных институтов и чтобы обсуждались именно государственные или служебные вопросы.

– Ваше общение с народными депутатами именно так и происходит?

– Именно так.

– Объясню такой интерес. Вы знаете о тиндер-скандале с господином Варченко, мужем госпожи Ольги Варченко. Фигуранты этого дела недвусмысленно намекали на то, что этот скандал был сделан в ваших интересах. В том числе, называли фамилии некоторых народных депутатов, которые помогали это раскручивать.

– Четко могу утверждать, что я не имею отношения к этому скандалу. Хронология. В первых числах ноября я пошел в отпуск, в понедельник 5 числа. Когда я иду, то все свои полномочия передаю первому заместителю и право подписи. Что важнее, я доверяю этому лицу выполнять те полномочия, которыми сам наделен. Для кого нужен был этот скандал, который ударил по репутации Государственного бюро расследований и руководства?

Роман Труба: "Глеб Загорий – это один из депутатов, с которыми я общаюсь". (Виталий Носач, РБК-Украина).

– Давайте попробуем выдвинуть версию. Вы наделяете Ольгу Варченко полномочиями исполняющей обязанности, она имеет право подписи. В то время, пока вы находитесь в отпуске, она внезапно идет на контакт с внешней комиссией. Насколько я понимаю, без вашего ведома. И пока вас нет, она имеет право этой подписи и может назначить людей, которых вы отказывались назначить в течение нескольких месяцев. Не является ли этот скандал, который болезненно ударил по ее семье, возможно, предостережением: не делай этого, не делай в мое отсутствие того, что не надо делать?

– Ольга Варченко сильный человек и я уверен, что этот скандал не мог по ней никоим образом ударить.

– Вы знали о том, что она идет к внешней комиссии и будет проводить полиграф?

– Конечно. Мы общались с ней в телефонном режиме. Я уверен, что этот скандал был выгоден каким-то третьим силам, чтобы дискредитировать Бюро.

– Есть мнение кому?

– Не готов сказать.

– Русские, коррупционеры, ИГИЛ? Вы не хотели служебное расследование провести? Обращались, возможно, в правоохранительные органы, чтобы они его провели?

– Наши коллеги из другого правоохранительного органа проводят расследование, и я уверен, что будет установлена истина, и те люди, которые имеют отношение к этому скандалу, понесут ответственность.

В этом уголовном производстве мой заместитель допрашивался, принимал участие в следственных действиях, он мне постоянно докладывает о том, что расследование продвигается и по завершению будут озвучены определенные данные.

– Скажите, пожалуйста, сколько вы даете себе времени на должности директора Государственного бюро расследований?

– У меня законом определен период в пять лет. Я буду работать таким образом, чтобы я работал полностью свой срок.

– Роман Михайлович, мне кажется, что одна из наших проблем, как в случае НАБУ, ГПУ и любым другим судебным органом, это обесценивание ведомств и их смыслов. Вы понимаете, что скандалы, о которых мы сейчас говорим, обесценивают ГБР, и это очередной орган, который будет восприниматься обществом как что-то такое неудачно рожденное? Мне кажется, что вы как руководитель должны на это реагировать.

– Он негативно влияет на имидж Государственного бюро расследований, я соглашаюсь. Но оценку деятельности ГБР нужно давать только по результатам нашей работы. Важнее показать свою эффективность и только так мы нивелируем все эти ненужные информационные атаки на ГБР.

– Какие у вас отношения с Холодницким и Сытником?

– Служебные. Я общаюсь с этими руководителями правоохранительных структур и другими. Мы будем задействовать в том числе оперативные подразделения НАБУ, поэтому мы находимся в постоянном диалоге.

– Как руководители вновь созданных органов, которые должны противодействовать и очищать старую систему, вы бы наверняка должны объединяться. Вы предполагаете какое-то сотрудничество, возможно, консилиум из трех молодых внесистемных игроков на силовом поле?

– Мы проводим рабочие совещания с одной и другой структурами, обсуждали возможные коммуникации на уровне наших полномочий. Это создание в том числе совместных групп для расследования уголовных дел, поэтому я не вижу потребности в создании каких консилиумов. У нас единство со всеми руководителями правоохранительной системы, в том числе и с теми, которых вы назвали.

– Вы знакомы с Арсеном Аваковым? Вы общаетесь, он вам помогает?

– Конечно. Общаемся. Лично мне не помогает. Поскольку мы только начали работу, и я бы сказал про партнерские отношения, их результат мы увидим со временем, когда будут приговоры в судах. Другой помощи от других правоохранительных органов у меня пока нет. В течение этого года с Аваковым я виделся, возможно, дважды-трижды.

– С Луценко чаще получается видеться?

– Эффективность расследований – это совместная работа двух институтов: Государственного бюро расследований и Генеральной прокуратуры Украины. Для наведения эффективной коммуникации и создания определенных структур необходимо постоянное общение. Поэтому я общаюсь как с генеральным прокурором, так и его заместителями и другими работниками. Это сотрудничество является постоянным. С Луценко последний раз виделись, возможно, две недели назад или десять дней.

– Какие у вас отношения с международными партнерами? Вы ходите на встречи к послам?

– Самую большую поддержку мы ощущаем от консультативной миссии Европейского Союза и Совета Европы. Это те партнеры, с которыми мы часто общаемся. Представители этих структур в течение года нам постоянно помогали – были наблюдателями во время конкурсов, предоставляли консультации в подготовке нормативных документов, помощь в организации тренингов.

– С послами встречались?

– За время своего назначения я имел встречу с послами стран ЕС в июне, на которой мы обсуждали вопрос относительно процедуры запуска Государственного бюро расследований и необходимости внесения изменений в профильный закон. Это была ознакомительная встреча, мы познакомились и больше не виделись.

Роман Труба: "Я общаюсь как с генеральным прокурором, так и его заместителями и другими работниками". (Виталий Носач, РБК-Украина)

– С профессиональной точки зрения я наблюдал за несколькими изменениями власти в Украине в разных вариантах. Есть высокая вероятность того, что весной власть снова сменится. Скажите, вы готовы сдаться новому президенту?

– Руководитель правоохранительного органа должен быть независимым. Эти процедуры, которые предусмотрены в действующем законодательстве, предоставляют возможность директору ГБР оставаться независимым. Я буду добросовестно, справедливо и законно выполнять свои обязанности и полномочия.

– Вы с президентом или его окружением коммуницируете? Есть ли человек в АП, который регулярно к вам звонит и спрашивает "как дела"?

– Нет. Не могу назвать такую фамилию, поскольку такой человек мне не звонит. Возможно это связано с тем, что у меня отсутствует закрытая связь. Я в ближайшее время начинаю работу в этом направлении.

– У вас есть информация о связях и контакты председателя патронатной службы ГБР Удовиченко с Глебом Загорием?

– Председатель патронатной службы общается со мной ежедневно и постоянно находится в поле зрения. Я доверяю этому человеку и не сомневаюсь, что общение с теми людьми, которое может иметь неоднозначное восприятие, не происходит. Он мне не докладывал, что общается с Загорием. У меня таких фактов нет.

– Какие у вас отношения с вашими заместителями? Говорят, что вы в течение полугода вообще не могли сесть за один стол и поговорить.

– Конечно, наши отношения нельзя назвать идеальными, но они являются служебными и не влияют на работу ГБР. У нас нет и не будет никаких конфликтов. Общение происходит ежедневно и мы решаем все служебные вопросы, которые связаны с работой.

– С тех дел, которые вам были переданы по подследственности, больше всего было из военной прокуратуры. Их там очень много, тысячи. Насколько я знаю, Анатолий Матиос на первый день после вашего запуска хотел вам привезти эти дела грузовиками. Ваша принципиальная позиция, что вы не возьмете чужих дел, при этом закон говорит о том, что к вам за год передадут десятки тысяч дел. Что вы будете с ними делать?

– Еще год органы прокуратуры должны работать на завершении досудебного расследования в своих производствах. Это достаточный период чтобы поставить точку и принять то или иное решение. В этой категории дел я не вижу проблем.

Да, военная прокуратура нам передала дела, открытые до 27 ноября, то есть к началу работы Бюро. Некоторые из них внесены в ЕРДР еще в 2014 году. Я отстаиваю позицию, что следователи ГБР должны отвечать только за ту работу, которую они совершают.

– Если за год не успеют поставить точку в расследованиях и привезут к вам эти грузовики, что вы будете делать?

– В таком случае об эффективной деятельности ГБР не будет идти речь. Я имел разговор с генеральным прокурором о том, что мы не будем завалены тысячами уголовных производств. Я уверен, что генеральный прокурор сдержит свое слово и такого не произойдет.

– Давайте закончим на позитивной ноте. Какие у вас планы на празднование Нового года?

– Я уже один раз сходил в отпуск [смеется]. Учитывая, что у меня семья находится во Львове, я очень мало общаюсь с детьми, праздничную ночь собираюсь посвятить именно семье.