"Будем ехать, сколько сможет поезд". Репортаж с эвакуационного рейса на Донбасс

Как железнодорожники спасают людей из зоны боевых действий и что рассказывают эвакуированные – в репортаже РБК-Украина.

С начала открытого российского вторжения "Укрзализныця" вывезла на запад страны почти 4 миллиона людей. Рейсы, рассчитанные в мирное время на несколько сотен пассажиров, забирают подальше от боев тысячи.

Несмотря на ракеты, снаряды и пули железнодорожники продолжают ездить на Восток. Без оружия и бронезащиты. Говорят, что эвакуация мирного населения – это их передовая. И на ней, к сожалению, уже тоже есть жертвы.

РБК-Украина отправилось в эвакуационный рейс, чтобы рассказать о "железных героях" и тех, кого они спасают.

"Если я не поеду, то кто же тогда?"

№45/46 "Ужгород - Лисичанск" – один из самых длинных рейсов "Укрзализныци". До начала большой войны путь в одну сторону занимал больше суток. Теперь же едет еще дольше, хоть и на все более короткую дистанцию.

Из-за воздушных тревог и изменений на карте боевых действий диспетчерам приходится вести поезд буквально в ручном режиме, они же и решают, какая станция станет конечной. В приоритете безопасность пассажиров, бригады и подвижного состава.

На этот раз рейс прибывает из Ужгорода в Киев вечером с шестичасовым опозданием. Большинство людей, ехавших с западного направления, выходят здесь – возвращаются в уже безопасную, как представляется, столицу.

Поезд же едет дальше, ближе к линии фронта, чтобы забрать мирных жителей из зоны боевых действий. Везет гуманитарную помощь и еще несколько десятков пассажиров, в основном мужчин, которые вывезли семьи на Запад и возвращаются к работе.

Среди них и Сергей из Харьковской области. Накануне он сопроводил жену и больную тещу в Ужгород, где их приютили волонтеры. Тем же поездом мужчина теперь едет обратно в Лозовую. Говорит, местных там стало значительно меньше, откликнулись на призыв властей покинуть опасный регион, но постоянно прибывают беженцы из более горячих точек. Город стал эвакуационным хабом, хотя и туда время от времени долетают вражеские ракеты.

– А мне обратно на работу надо, я железнодорожник, – объясняет Сергей. – Скажу честно, после ракетных ударов оставаться страшно, но что делать, выбора особого нет. Работа, родной дом, может надо будет и мне еще идти воевать. Ждем указаний.

Проходим по вагонам. Под музыку из телефона сладко спит маленький ребенок, с полки на полку прыгает рыжий кот, полушепотом переговариваются люди. Начальник поезда Иван Михайлович расспрашивает пассажиров, все ли у них в порядке, делится водой и едой, которую передали волонтеры, подшучивает. Создавать атмосферу нормального путешествия, когда едешь навстречу обстрелам, психологически сложно, но уже легче, чем в первый день – 24 февраля.

Проводники вспоминают, что новость о масштабном вторжении России в Украину застала их в рейсе на Восток. Когда под утро позвонили родные и рассказали о воздушных атаках по украинским городам, то сначала думали, что это нелепая шутка, не могли поверить. Пассажиры выходили на первых попавшихся станциях, не зная, что делать дальше, а бригада продолжала ехать, не зная как далеко удастся добраться. В Попасной впервые услышали обстрелы, но доехали до самого Лисичанска, там уже организовали эвакуацию.

– Обратно еще ехали нормально, а вот в Харькове начался ужас. Люди буквально занесли моего напарника в вагон, хотя он немаленький мужчина, – рассказывает Иванна. – Сидели даже в проходах, в тамбурах, все было забито. Это был самый тяжелый рейс. Но в следующий снова поехали всей командой, никто не отказался. Мы понимали, что у нас на Западной Украине нет войны, а этих людей надо вывезти. Если я не поеду, напарник не поедет, то кто же тогда?

В купейные вагоны вмещалось вдвое больше пассажиров, чем предусмотрено, в плацкартные – втрое. Спали на багажных полках, на нижних садились по пять, а с детьми иногда и по девять, менялись с теми, кто стоял, раз в несколько часов. Тогда удалось забрать около полутора тысяч человек. Следующие рейсы каждый раз были все короче, сначала до Попасной, потом до Лимана, последние поездки делали в Краматорск.

Еще 5 апреля эта бригада забрала оттуда тысячу пассажиров, в основном детей, и целый плацкарт людей на инвалидных колясках. А уже через три дня туда прилетели российские ракеты, оккупанты убили 59 человек, еще около 300 были ранены. Железнодорожники из-за задержек добраться до Краматорска не успели, поезд не доехал буквально одну станцию.

– Когда ехали в прошлый раз, то там на вокзале были тысячи людей. Было страшно на это смотреть, никто никуда не прятался, на улице все стояли. Я приехал домой и уже тогда услышал, что ударили по тому вокзалу, – вспоминает проводник, тоже Иван. – После того людей меньше эвакуируется, боятся. Враги специально это сделали, знали куда бьют, чтобы люди не выезжали, оставались как "живой щит". Но мы все равно будем за ними ехать, столько сколько сможет поезд.

"Заберите меня, я уже не могу здесь оставаться"

– Везем много детей маленьких, пожилых людей, на носилках, на колясках. В прошлый рейс вез пассажиров возрастом почти по 100 лет, а самые молодые – грудные детки. Везем сейчас уже всех, но мужчин мало, они вывозят семьи и возвращаются обратно. Большинство пассажиров до Львова и Ужгорода, кто-то остается там, другие следуют дальше за границу, – говорит начальник поезда.

С начала большой войны бригада Ивана Михайловича сделала уже шесть рейсов в горячие точки: три дня в пути и пять на отдых. За это время его проводники успели побывать и волонтерами, и медиками, и грузчиками, и охранниками. Но самая важная их функция, помимо основной работы, – психологическая поддержка. Пропускают через себя истории сотен эвакуированных и пытаются хоть как-то их утешить.

– Ребенок в поезде уже стоит, к окну руку прикладывает, а папа с той стороны. Это страшно. Пускали тогда только стариков, детей, женщин и больных. Она за границу уехала, он здесь остается. Не хочется разрывать семью, а ничего сделать не можешь, – вспоминает жуткую картину Руслан.

Истории людей, которых вывозят из зоны боевых действий, до боли похожи между собой. В основном едут в никуда, оставляют позади свои разбомбленные дома, а обломки всей своей жизни пытаются уместить в несколько сумок и рюкзак. Рассказывают проводникам о погибших, которых не смогли похоронить из-за постоянных обстрелов, вражеских танках, которые окапываются прямо под домами, "освободителях", которые удивляются, что люди до последнего не бежали с родной земли.

– У меня недавно ехала пассажирка, она работала в начале войны в 2014 году на железной дороге. Ездила под обстрелами на тогда уже оккупированные территории. Говорит, что тогда с россиянами можно было спорить и кричать на них, они молчали, а сейчас уже совсем другие, "адаптированные". Она взяла дочь с внучкой и уехала в Польшу. Уже не могли выдержать, потому что ребенок постоянно ночью кричал со страху, – рассказывает Иванна.

Старенький вагон натужно скрипит, словно и сам пытается поделиться подслушанным и увиденным за долгие недели этой войны. Пустые купе несутся через темноту навстречу тем, кого еще можно спасти. На каждой следующей станции пассажиров становится все меньше, вокзалы встречают тревожной тишиной. Под утро доезжаем до Лозовой – городка недалеко от границы Харьковской и Донецкой областей. Отсюда должны двинуться к конечному пункту – Славянску, где люди ждут эвакуации и "гуманитарку".

Проводник показывает купе, которое доверху забито помощью. Консервы, рис, макароны, детское питание, средства гигиены и медикаменты, это только то, что удается распознать по надписям на коробках. На каждой имя и номер телефона получателя. Иван говорит, что ночью почти не спит, потому что постоянно звонят волонтеры, расспрашивают, когда должен прибыть поезд, и известно ли уже, куда он сможет доехать – груз очень ждут в прифронтовых городах и селах.

Стоим на станции несколько часов, но далеко отходить не разрешают, можем двинуться в любой момент, как только будет команда диспетчера. Шансы на то, что сегодня этот рейс пропустят дальше, тают с каждой минутой. В соцсетях тем временем распространяются сообщения о возможной провокации оккупантов – ракетном ударе по Лозовой. Мы же видим последствия прошлых атак: разбитый пешеходный мост и осколки выбитых окон.

– Сынок, заберите меня в Киев, я уже не могу здесь оставаться, – к вагону спешит бабушка с маленьким узелком вещей.

Зову проводника. Пока он сажает женщину на поезд, помогаю разгружать гуманитарную помощь. Пожилые мужчины ловко, но осторожно передают тяжелые коробки из рук в руки, пока на перроне не накапливается солидная горка.

Железнодорожники перебрасываются шутками, рассказывают о своей сложной работе, зовут к себе, советуют о чем интересно было бы написать. И ни слова о войне, которая все ближе подбирается к их городу. Разве только "До победы!" вместо прощания.

"Наши ребята выгонят ту нечисть, и вернемся домой"

Иду по перрону чтобы сделать еще несколько кадров, вдруг поезд трогается, заскакиваю уже на ходу. Диспетчер скомандовал возвращаться, дорога дальше уже опасна. На лицах проводников смешанные эмоции. Радости, потому что едут домой, грусти – потому что не смогли доехать до Славянска. Это первый для них рейс, когда из конечного пункта забрали даже не тысячу, а только 72 пассажира.

Но сразу за нами идет следующий поезд, поэтому людей должны успеть довезти до него автобусами. А потом еще и еще, пока не заберут всех, кто захочет, всех, кого смогут. Мы же пока идем знакомиться с новыми соседями. Все уже обустроились, кто-то даже успел заснуть. Большинство по понятным причинам общаться не готовы, старенькая женщина в окружении семьи честно признается, что как начнет рассказывать, то обязательно заплачет, а пока старается держаться.

Катерина же наоборот делится своим опытом, возможно убедит тех, кто не решается на эвакуацию. Она с тремя сыновьями сидела в своем селе в 20 километрах от Лозовой и надеялась, что к ним никто не пойдет. Привыкла и к тому, что постоянно бахает, и к черному дыму от пожаров на горизонте. Но потом перестали ездить маршрутки, начались перебои с доставкой хлеба, появлялось все больше историй о погибших от мин и растяжек.

Женщина говорит, что оттягивала отъезд до последнего, хоть и собрала вещи на всякий случай. Уговорила ехать мама, даже не из-за себя, а из-за детей. Сработал аргумент: "Ты же видишь, что эти твари делают, нужно вырастить хороших здоровых козаков". Екатерина пока едет на Запад, а дальше планирует добираться до Польши. Особого отношения к себе не просит, лишь бы была работа.

– Не знаю, как нас там примут, как поселят. Накормят – спасибо, если нет, то бабушка тут положила, с голоду не помрем. Мне главное, чтобы дали работу. Мы работы не боимся. Маникюров у нас таких нет, мы сельские люди, простые, – улыбается женщина. – Чтобы оно все закончилось, обещают как будто к концу лета. Чем раньше, тем лучше. Потом вернемся, конечно, обратно. Думаю все будет нормально. Наши ребята разгонят всю эту нечисть, и мы вернемся домой в свои родные бурьяны.

Неподалеку на боковой полке едет одинокий мужчина. Почти вся его семья уехала из Донецкой области еще в 2014 году, когда началась первая фаза войны, тогда же потерял свой дом, с тех пор, говорит, ни разу не видел детей. Теперь ему уже 66 лет, решил, что ждать уже нечего, попытается найти своих. До эвакуационного поезда добирался из Краматорска вместе с женой.

– До Славянска я с ней доехал автобусом, отошел в магазин, вернулся, а поезда уже нет. Я без телефона, пошел в полицию, от них к жене позвонил, договорились встретиться во Львове на вокзале, – рассказывает мужчина и погружается в воспоминания о недалеком прошлом. – Ждали, что будет большая война, но потом надеялись, что может и нет. Думали: этот Путин такой тупой, что пойдет сюда? А оно видите как получилось.

Валентину на эвакуационном рейсе сопровождает сын. В Лозовой живет в многоквартирном доме, сначала справлялась, но когда город начали обстреливать ракетами, то поняла, что со своими больными ногами в бомбоубежище не набегается. Да еще и окна повыбивало взрывной волной, начало холодать, а отопления в городе давно нет. Поэтому пенсионерка таки решила ехать к родственникам.

– Все звонят и говорят: езжайте-езжайте. А откуда мы знаем, что там завтра будет? Никто не знает. Но там хотя бы на земле в деревне, а тут у меня пятый этаж, – рассказывает женщина. – Нас потом уже и власть просила уехать, особенно женщин и детей, чтобы не мешали. У нас из города много тысяч людей выехало, кто машиной, кто на поезде.

В целом же пассажиры говорят, что эвакуация сейчас уже налажена системно. Самое главное слушать сообщения местных властей, при любой возможности добраться до ближайшего вокзала и не пренебрегать сигналами воздушной тревоги. Дальше уже помогут: посадят на поезд, накормят, довезут до безопасного места и передадут волонтерам.

* * *

То ли нам так повезло, то ли диспетчеры настолько мастерски проделали свою работу, но впервые за двое суток обстрелы мы услышали только на обратном пути, уже в Харькове. Где-то в городе начали часто и громко прилетать снаряды. Однако, казалось, что это уже не производит особого впечатления ни на пассажиров, которых добирал эвакуационный рейс, ни на его бригаду. Если железнодорожники о чем-то и переживали, то о том, что поезд возвращается полупустым.

– Точной информации почему развернули рейс нам не сказали, но, очевидно, были какие-то вопросы по безопасности, – объясняет начальник поезда Иван Михайлович. – Расстроились, конечно. Мы же приехали побольше людей забрать, а так получилось. Но надеемся, что будем ездить и дальше, что будет все спокойно и будем ездить с миром. А потом всех вернем домой.