Боевой медик ССО "Азов": У пленных и убитых российских солдат даже нет аптечек

О тактической медицине, стандартах предоставления помощи раненым, разнице между медицинским обеспечением украинской и российской армии, а также о том, как волонтеры помогают военным – РБК-Украина рассказал боевой ротный медик с позывным "Томат" из подразделения Сил специальных операций ВСУ "Азов". Из соображений безопасности собеседник попросил не указывать его имя, а также отказался от фото.

– Когда вы присоединились к Вооруженным силам Украины?

– Я в 2014 году пошел добровольцем в батальон "Чернигов", где служил с 2014 по 2015 год. Потом этот батальон по каким-то причинам вывели с передовой. И мы с друзьями перешли в полк "Азов", который сегодня входит в состав Нацгвардии.

С 2015 по 2018 год я служил в этом полку, потом получил ранение. Был на "гражданке", восстанавливался, учился, занимался. А когда началась полномасштабная война, уже утром 24 февраля я был на базе.

– Почему выбрали тактическую медицину?

– Это произошло случайно. У меня нет медицинского образования. Началось все с того, когда я был в "Азове", мне предложили поехать на курсы по медицине для общего развития. Я съездил, мне понравилось, потом еще одни курсы были, потом еще месяц я проходил обучение в медучилище в Бердянске, там я больше изучал вопросы фармакологии. Потом вернулся, начались интенсивные боевые действия и у меня появилось очень много практики.

Прошел все виды травм – каждый день оторванные руки, ноги, ранения грудной клетки, живота, шеи. Продолжал развиваться, начал ездить на другие курсы. Так и получилось, что стал медиком. Сейчас все уже на автомате.

Протоколы TCCC (англ. Tactical Combat Casualty Care – оказание первой медицинской помощи на поле боя, общий протокол армий блока НАТО и стран-партнеров альянса, – ред.) обновляются. Например, сначала был стандарт, что турникет всегда фиксируется максимально высоко, но потом прошло время, стандарт изменился – турникет нужно накладывать на 5-7 сантиметров выше от места ранения. Постоянно надо учиться и учиться, потому что все обновляется.

У нас в "Азове" медицина всегда была развита, количество раненых и "200-тых" было меньше, чем у других подразделений, потому что очень много времени уделялось учебе.

– Вы упомянули об образовании, получается образование медика не обязательно?

– Это желательно, у нас много людей с неоконченным медицинским образованием, но они спасли много жизней. Образование – это хорошо, но догоспитальной помощи можно обучиться и самому, если захотеть, если тебе это нравится. Если нет, не научишься, как бы ты не хотел.

– Вы сказали о протоколах ТССС. Наша армия начала их использовать самостоятельно, то есть переходить на стандарты НАТО?

– Изначально приезжали инструкторы армий стран НАТО. Показали протоколы и как ими пользоваться. Когда человека ранят, тебе не нужно думать, что делать, если у него идет кровь, пробита грудь, еще что-то. Есть протокол, по которому ты идешь и, если ты не будешь отклоняться, правильно все сделаешь.

Многие люди совершают ошибки. Например, увидели раненого, подбегают к нему и сразу начинают ставить ему капельницу, не закрыв при этом все раны.

– Под конкретный случай есть конкретная инструкция?

– Нет, под все случаи есть один протокол – протокол MARCH (более конкретный алгоритм оказания первой медицинской помощи раненому, – ред.). При массивной кровопотере, например при оторванных конечностях, нужно закрыть все раны. Потом идет проходимость дыхательных путей. От массивной кровопотери человек быстрее умрет, чем от перекрытых дыхательных путей. Человек может вытечь за секунды и ничего не сделаешь.

Разные случаи бывают. Но если идешь по протоколу, не прыгаешь с одного пункта на другой, все будет нормально. Для этого нужен более холодный ум. Будешь нервничать, то ничего не получится.

– Расскажите, как проходит спасение человека – от места боевых действий до госпиталя.

– Для этого применяется деление территории на три зоны: первая – это зона "под огнем" (там ты ничего не делаешь), там только накладывается турникет. Дальше идет зона тактических условий, там уже может работать медик, например, взводный медик или парамедик.

Парамедик – это вообще очень большое и сильное слово. Оно пришло из США, но там считается, что парамедик – это тот, кто должен чуть ли не роды уметь принимать. Обученных парамедиков, согласно протоколам НАТО, у нас в стране почти нет.

– Как тогда правильно называть?

– Медик, боевой медик, наверное, так. Есть разные курсы по тактической медицине, есть курс для всех бойцов, есть курсы для взводных медиков. Парамедик – это громкое слово, но если взять по правилам и протоколу, то у нас даже не обучают в стране на парамедиков.

– Вернемся к алгоритму спасения.

– Если человек получил ранение в зоне "под огнем", ему накладывают турникет, потом его передают в зону тактических условий, где медик все проверяет, разрезает одежду. Даже если все нормально, все равно разрезают одежду.

Были случаи, когда не заметили ранение ноги в ботинке, человек потерял сознание и просто истек кровью. Скажем, его ранили в грудь, грудь закрыли, а ногу не посмотрели. Медик полностью все проверяет, идет по протоколу, ставит капельницу. Потом раненого передают на casevac.

– Что такое casevac?

– Это пункт или машина, где принимают больного, находится в непосредственной близости от боевых действий. Этой машиной раненого отвозят на medevac – это уже оборудования машина, которая находится от фронта, например, за 5 километров, и которая повезет раненого в госпиталь. Эта машина оборудована кислородом, капельницами, аппаратом ИВЛ и другим оборудованием. Casevac – это такое такси от зоны боевых действий до medevac, а medevac – это скорая, которая везет в госпиталь.

– За всеми нашими войсками, которые на фронте, создана такая инфраструктура?

– Хотелось бы, чтобы так было. Но не всегда такое есть. Не хватает машин, не хватает медиков, в основном проблема с машинами. Раненого можно кинуть в любую машину, но дорога может занять 1,5 часа, за это время человек может умереть. Даже крутой медик ничего не сможет сделать, так как надо ставить капельницу, подавать кислород.

– Медик работает в зоне тактических действий?

– Когда я работал, в основном выходил уже в зону "под огнем". Дальше человека переносят в более безопасное место и там уже больше будут работать медики. Когда стреляют, вы не сможете предоставить надлежащую медицинскую помощь. Но зоны часто смещаются. Когда мы были в серой зоне, вытаскивали раненого в свои окопы и там уже могли им заниматься.

– Враг охотится на медиков?

– Они не то чтобы стараются попасть по медикам. Никто не разбирается – медик или не медик. Даже если будет виден крест на вражеской машине, никто не будет на это обращать никакого внимания. Стреляют и по медикам, и по эвакуационным машинам. Если машина будет забирать раненого с передовой, никто не будет вешать красный крест, чтобы все видели, что это медики. Враг не обращает внимание, ему без разницы.

Есть идеал, как должно быть. Выносишь раненого, потом к медику, потом casevac, потом medevac уже вывозит. Medevac это вообще должна быть бронированная машина. В Израиле, например, casevac – это когда людей вывозят на специальном танке на medevac. А у нас как получится, так и вывозят.

Но уровень в Украине вырос максимально сильно. Мы по сравнению с россиянами в этом плане просто находимся в небе. Сколько было ситуаций, когда я находил рюкзаки их медиков. Вообще не знаю, как этим можно кого-либо спасти. Там и жгут Эсмарха, и бинты какие-то. Медик ничего с этим не сделает.

– У них нет стандартов, как вы описали?

– У них с этим все максимально плохо. Сколько мы видели пленных, убитых, у них даже нет аптечек. У наших военных сокращается уровень смертность, поскольку есть медики, есть люди, которые сами обучились, сами могут себе предоставить помощь. У россиян нет турникетов, не говоря уже о том разнообразии, как у нас, и которые на 100% работают. Хотя еще в 2014 году наши вешали себе на приклад "красные турникеты" – жгуты Эсмарха. Если повесил на приклад, считай себя убил.

– Убил?

– Эта резина тянется, трескается из-за жары. Очень важно, чтобы были качественные турникеты, которые не порвутся. У нас много ситуаций, когда волонтеры, которые хотят помочь, находят турникеты, которые лопаются. Такой турникет просто убивает человека, а есть турникеты, например, САТ, наша SICH – хорошие турникеты, проверенные и испытанные. Бывает присылают турникеты без маркировок, без ничего. У себя в подразделении я такие турникеты убрал.

Лучше иметь два нормальных турникета, чем шесть некачественных, потому что ты можешь его надеть, он лопнет, а уже следующий не сможешь наложить, не будет сил, ты вытечешь, потеряешь кровь. С некачественными турникетами можно только тренироваться.

– Вы проводите обучение, чтобы у солдат были навыки использования турникета и остального содержимого аптечки?

– Провожу, когда есть время. Наряду с другими упражнениями медицина – обязательная. Провожу занятия по протоколу MARCH. Тренировки очень важны для всех бойцов.

– И во время них можно использовать некачественные турникеты?

– Да. Например, турникет САТ, который считается лучшим в мире, его раз надел и все. Компания запрещает его использовать второй раз. Нельзя экономить на медицине, все должно быть очень качественным, а это все дорого стоит. С этим есть проблемы, тот же турникет САТ стоит где-то 800 гривен.

У меня в портфеле лежит 15 турникетов, у каждого бойца моей группы должно быть минимум по 4 турникета. С турникетами сейчас вообще очень тяжело. Бывает проблематично их достать.

Волонтеры пытаются найти разные турникеты, но есть утвержденный перечень, согласно протоколам TCCC, в который, например, входят следующие американские турникеты: CAT, SAM XT, SOF-T, TMT. Также уже проверен временем и хорошо себя зарекомендовал украинский турникет "Сич".

В Украине есть другие производители и организации, которые предлагают турникеты собственного производства, которые не входят в список, что я привел выше. Эти изделия могут рваться, они могут быть некачественными, так как они не прошли должного тестирования и сертификацию. Их вообще нельзя покупать и использовать! Нужно пользоваться либо турникетами сертифицированными TCCC, либо украинской "Сичью".

– Люди не отказываются тренироваться?

– Все зависит от подразделения. У нас все и всегда тренируются. У меня есть товарищ, которого ранило, ему оторвало ногу, но он сам себе наложил турникет, затянул его и все было нормально, выжил.

Есть подразделения, у которых кого-то ранило, но раненый не может сам себе наложить турникет. Другие тоже не могут или забывают элементарные вещи, что нужно из кармана все достать, чтобы не нарушить упор турникета.

– Как вы считаете, нужно ли такие курсы проводить среди гражданского населения?

– Конечно, очень нужно. Не у всех и не всегда есть турникеты, а на гражданских курсах объясняют, как можно сделать что-то взамен, например, ремень, который приостановит кровь, пока скорая приедет. Точно так никто не знает, что делать, когда грудь пробило. А это элементарно – взять подручные средства, самый обычный пакет, наложить его, чтобы воздух не заходил, чтобы одно легкое не становилось больше и не сжимало другое легкое. Даже рукой можно закрыть. В наших реалиях это очень важно знать, когда может прилететь в любой момент и кто угодно может пострадать.

Еще пример. Когда человек потерял сознание, никто не знает, что надо делать. А тут тоже все просто – нужно повернуть человека на бок, чтобы он не задохнулся, иначе язык расслабится, западет и перекроет дыхательные пути. А так человек может выжить. Но люди стоят, кричат и снимают это все на телефоны, не зная как ему помочь.

– Хирургическую помощь вы не оказываете? Или это уже делают доктора в госпиталях?

– В такое я не лезу, у меня нет знаний и опыта. Здесь уже другие анестезии, наркозы. У нас врачи тоже максимально выросли, например, в больнице Мечникова в Днепре (Днепропетровская областная клиническая больница им. И. И. Мечникова, – ред.). За годы войны они стольких людей спасли!

Был такой пример: один парень получил ранение в голову, пуля прошла со лба в затылок, его привезли в Мариуполь, там сказали, что он точно не выживет. Его отправили в Днепр, где врачи сказали, что шанс на выживание 1%, а если и выживет, то будет "овощем". Выжил! Теперь ездит в США на соревнования среди ветеранов – Invictus Games.

– Какие волонтерские организации помогают вашему подразделению?

– Leleka Foundation, благотворительный фонд "Возрождение защитников Украины". Они помогли максимально, с их помощью собрал четыре портфеля на взводных медиков. От государства мы вообще ничего не получили. Имею в виду medevacs, медицинские материалы. Все это – исключительно было на волонтерских плечах.

– За скольких людей вы отвечаете?

– Я – ротный медик. Наша рота, допустим, в роте – взводы, в каждом взводе есть медик. Мне нужно каждого из них укомплектовать, чтобы у них были медицинские портфели, все препараты, все то, что используется для тактической медицины.

Допустим найти два турникета еще можно, а собрать четыре портфеля, где куча гемостатических бинтов, окклюзионные наклейки, иголки, это все очень дорого. Собрать такой портфель обойдется в районе тысячи долларов, а все материалы – это расходники.

Есть новые штуки, которые волонтеры помогли достать, например, это внутрикостный доступ, это очень дорогой прибор. Он используется, когда уже нельзя найти вену, когда много потеряно крови, в таком случае кровь уходит из конечностей в туловище. И тогда этот доступ (специальная игла) колют в колено (в кость) или в грудь, тогда можно вставить катетер и делать инфузии.

Также волонтеры достали специальные приспособления iTClamps, которые применяются при ранении шеи. При таком ранении вы мало что можете сделать, кроме как рукой зажать и все. А есть такие прищепки, которые зажимают, прикрывают артерию. Такая штука может спасти при ранении, при котором даже медик ничего не может сделать. Они также очень дорогие.

Есть узловой турникет, он прижимает узловые раны. Допустим может быть ранение в области таза. Турникет нужен, чтобы пережать паховые артерии. Такая штука есть у одного из 10 медиков, ее сложно найти. Мне с этим помогли Leleka Foundation, они прислали три таких турникета.

– Вы руководите группой медиков, контролируете какому медику что нужно?

– Да, я смотрю кому что нужно. Проверяю аптечки всех бойцов. Смотрю срок годности гемостатических бинтов. Если они просрочены, могут не обеспечивать реакции с кровью. Это выбрасывается. Например, я нашел 10 плохих турникетов, я их забираю и храню только для тренировок. Хорошо, что помогают волонтеры, сам просто так ничего не найдешь.

– Нужно знать производителей, поставщиков...

– Поэтому они выручают. Также тяжело сегодня с эвакуационными машинами. Можно найти машину, но это будет просто такси. У нас в подразделении машины, которые оборудованы специальными носилками, которые могут зафиксировать человека. И тогда можно везти раненого и не бояться ям на дорогах. Можно не бояться, что у него выпадет капельница, человек не перевернется. Если медик все умеет, с таким автомобилем он довезет человека стабильным. Врачи в госпитале говорят, что наши медики привозят людей стабильными, с катетером, с капельницей.

– Как вы определяете необходимые материалы в вашем рюкзаке?

– Все предусмотрено, лишних вещей нет. Все должно быть по протоколу, начиная от турникетов и заканчивая одеялом, чтобы не было гипотермии. Мой полностью укомплектованный портфель весит 25 кг.

Если, например, в госпиталь нужно ехать два часа, то опытный медик знает как снять турникет и заменить его на тампонаду. В таком случае раненый доедет в больницу и будет с ногой. Нужно думать не только, чтобы спасти жизнь, но и о том, чтобы человек лучше мог потом функционировать. Если турникет лежит на ноге два часа – это большая вероятность, что ногу ампутируют. По протоколу вы знаете, когда случаи замены возможны.

Над этими протоколами в США работает комиссия из 40 врачей, с опытом боевых медиков, анестезиологов, хирургов. Они обсуждают каждый момент, последовательность действий.

– Какие нормативы по времени эвакуации человека?

– Можно человека эвакуировать за час, можно за три. Например, тяжело вынести человека из лесопосадки. Два человека могут нести раненого два часа, это тяжело. Нет норматива по времени, поскольку это очень сложно учесть. Но вообще максимально быстро все должно быть.

– Машины размещают таким образом, чтобы максимально быстро вывезти?

– Это зависит не только от машин, все зависит за какое время человека могут вынести с поля боя. Например, если стреляет артиллерия, вас отрезали, вы не можете вынести раненого. В таком случае есть медик, который все это время поддерживает состояние раненого. Машины (medevacs) стоят так, чтобы вывезти человека за 1-1,5 часа до госпиталя по асфальтированной дороге. У нас с этим все уже более-менее нормально.

– Как вы поступаете с раненными пленными?

– Нам нужно брать больше пленных, потому что наши люди сидят в плену и нужен обменный фонд. Когда нам попадались раненые пленные, им оказывалась и оказывается такая же помощь, как и нашим военным. Понятно, когда лежит наш раненный и пленный, то я сначала буду помогать своему, а потом пленному, но алгоритм помощи тот же. В наших интересах, чтобы он остался жив, чтобы с его помощью спасти своего человека. В российском плену сидят много "азовцев", поэтому нам нужно это делать.